На червленом поле - Мария Воробьи

А Педро Луиджи рос немного сам по себе, у дальней родни, таких же де Борха – отец из своих епархий выделял ему деньги на содержание, но и только.

Стоило ему немного подрасти, как город заполнили византийцы. Константинополь пал незадолго до его рождения, но беженцы сначала жались в Генуе, в Венеции, словно не веря окончательно, словно желая быть поближе к погибшей родине. Они отличались одеждами, и манерами креститься, и много чем отличались – с ужасом и восторгом смотрел на них Педро Луиджи.

Одного такого византийца, историка и философа, бывшего из некогда благородного рода Дукля, наняли в учителя мальчику. Византиец был не хорош и не плох, но другое вынес Педро Луиджи из его уроков. Ему мерещились и снились ночами сокрушаемые городские стены, падающие башни, вынесенные ворота. Ему слышались наречия, на которых больше никто не говорил, ему виделись дворцы и города, занесенные песком. Педро Луиджи просыпался среди ночи и ходил по дому, пугая служанок и кошек, потому что разговаривал на не известных никому языках.

Об этом прознали и родичи. Сочли, что он странный, и отписали о странностях сына отцу. Но Родриго, занятый интригами, почувствовал только раздражение, и хотя изначально хотел ответить, сделать это в итоге забыл. Так и рос Педро Луиджи сорной травой и все мечтал о чем-то несбыточном.

Наконец, как он подрос, отец явился, чтобы внимательнее посмотреть на него.

Тогда кто-то предсказал Родриго де Борха, что все сыновья его погибнут раньше него, а также что из его семени явится на свет святой. И вот кардинал явился, чтобы лично проверить своего первенца: близок ли он к смерти, близок ли он к святости?

Но Педро Луиджи не был похож ни на святого, ни на умирающего. Перед отцом стоял спокойный, несколько медлительный юноша, который изъяснялся разумно и мудро, умел превосходно держаться в седле и имел явный талант к языкам и математике. Он был невысокого роста, но прекрасно сложен – черный кожаный дублет сидел на нем превосходно, а волосы держала такая же черная плотная повязка. Из недостатков у него было только сильное косоглазие, но в правый профиль он выглядел даже красивым.

Отец остался доволен увиденным.

Он не знал, что глаза Педро косят по определенной причине: правый глаз его смотрел в будущее, левый – в прошлое. Иногда, когда Педро хотел смотреть в прошлое, он опускал повязку на правый глаз, а левым косил так сильно, что, казалось, он и вовсе выкатится из орбиты. То же самое он мог проделывать с будущим, но будущее волновало его несильно. Когда же ему требовалось что-то делать в настоящем, например скакать на лошади, он сводил глаза друг к другу и одновременно видел то, что было с ним несколько секунд назад, и то, что будет с ним через несколько секунд. Это было не очень удобно, но Педро Луиджи не знал другой жизни и хорошо приноровился к таким неудобствам.

Отец всего этого не знал и знать не мог, а Педро Луиджи не видел в своем будущем момента, когда он сказал бы отцу об этом, и поэтому молчал.

Отец начал выводить его в свет, но не в тот, где был сам, а в свет испанский: он хотел, чтобы у него был сын – мирской владыка, раз сам он – князь Церкви.

В один из дней к Педро Луиджи подвели маленькую девочку лет шести, закованную по строгой испанской моде в плотный корсет, с затянутыми высоко волосами – как носили взрослые дамы. Она, сделав положенный реверанс, застыла неподвижным истуканом.

Ему сказали:

– Мария Энрикес де Луна, двоюродная сестра короля.

И тогда Педро Луиджи широко улыбнулся девочке и отвесил ей глубокий поклон. В будущем он видел ее в алом, багровом, червленом платье – благородном, свадебном красном цвете, уже взрослую, двадцатилетнюю, принимающую фамилию «де Борха». Чью руку нашарит она в темноте? Чьей женою она себя назовет?

Де Борха, де Борха.

Склонился над ней Педро Луиджи, запечатлел нежный, сострадательный, бестелесный поцелуй где-то в воздухе возле ее лба. Такая судьба у тебя, Мария Энрикес де Луна. Что поделать, если такая судьба.

Она выросла, черноглазая Мария Энрикес. На праздник первого причастия ее одели в самое красивое алое платье, как невесту, и она испила Господней крови – и две маленькие капельки вина упали на дорогое кружево. На это среди других гостей смотрел Педро Луиджи, и глаза его были печальными.

Она же смотрела на него влюбленным взглядом, потому что король Фердинанд, католический король, спаситель Испании, ее объединитель, задумал их поженить.

Сам король женился на Изабелле, единственной дочери другого испанского владыки, и их объединенные престолы заложили надежду на то, что Испания будет единой.

В ежедневных любовных схватках одолевал ее: рожай мне сыновей, Изабелла, пусть правят Арагоном, Кастилией и Леоном!

Изабелла, жена послушная, хоть и королева в своем праве, исправно тяжелела, но только из чрева ее рождались дочери, дочери, здоровые дочери. А сын – сын вышел больным. Слишком много надежд и ожиданий было на нем, что сложно было выдержать их груз. Внимательно воспитывали дочь Хуану, думая, что, может, она однажды унаследует престол после брата. Королева Изабелла была разумная – королева Хуана станет безумная.

В том есть симметрия, не правда ли?

Католические короли собирались на войну против мавров Гранады – последнего мусульманского оплота на юге Испании.

Педро Луиджи был храбр в бою – и так храбр, что даже безрассуден: и король за его отвагу в бою даровал ему герцогство. Педро Луиджи приникал поцелуем к полной, безвольной, вялой руке короля в белой перчатке: он за собой храбрости не знал. Какова храбрость в том, чтобы уклониться от удара, который только будет нанесен?

Но герцогство Гандийское ему даровали.

Кардинал Родриго де Борха и король Фердинанд вели беседы.

– Было бы очень кстати, чтобы в нашем роду явился святой, – сказал король. – Я чувствую, как всё вокруг этого ждет. Да, меня и жену прозывают Католическими королями, и мне это льстит, но все-таки нам нужен святой в роду. У французского короля был предок – король Людовик, что судил, сидя под дубом, а потом пошел в Крестовый поход и умер там, где некогда стоял Карфаген. Его в итоге назвали святым, и Церковь признала это имя, которое дал ему народ.

Долго молчал кардинал де Борха, а