Королевские сестры - Виктория Холт

И тут ее глаза сверкнули: слуга поставил на стол блюдо с зеленым горошком. Зеленый горошек! Первый в этом году, самый вкусный.

У Анны потекли слюнки. Она любила поесть, а во время беременности — особенно.

Она не могла отвести глаз от горошка. Марии его было нельзя — он был ей вреден, а Вильгельм ел мало. Горошка на блюде было не так уж и много; она бы съела все, и просить добавки было бы бесполезно: еще слишком рано, и это все, что поспело к столу.

Королева покачала головой, отказываясь от блюда. Теперь была очередь Анны. Анна наклонилась вперед, но в тот же миг Вильгельм протянул руку, придвинул блюдо к себе и на глазах у мучительно страдавшей Анны съел все до последней горошины, даже не предложив ей отведать.

«Скотина! — подумала Анна. — Неотесанная свинья! Голландский выкидыш. Калибан! Виданное ли дело — такой король? Ему место в свинарнике, а не во дворце».

Она дрожала от ярости, вернувшись в свои покои, ибо, хотя мало что могло вывести ее из сонной вялости, еда — могла.

К ней пришла Сара и потребовала рассказать, какое новое оскорбление ей пришлось снести.

Анна поведала ей эту историю; глаза ее блестели. Она видела этот горошек, чувствовала его запах, помнила вкус прошлогоднего; она видела, как он исчезает в этом уродливом, искривленном рту.

— И он ел так, будто ему все равно, что он ест.

— Конечно, ему было все равно. Он просто хотел, чтобы горошек не достался вам.

— Я его ненавижу! — яростно произнесла Анна.

— О, дорогая миссис Морли, он не вечно будет с нами. Давайте думать о светлом будущем, когда его не станет. Это будет величайший день в моей жизни, когда мы коронуем королеву Анну.

Размышлять об этом было приятно, но разум Анны все еще был затуманен мыслями о зеленом горошке.

Сара, видя это, приказала обыскать сады и оранжереи в надежде найти еще хоть немного, чтобы приготовить для принцессы, но ничего не нашлось.

Анна могла лишь унять разочарование, снова и снова перебирая с Сарой список его грехов, и с того дня она возненавидела его и была готова всей душой поддержать любой заговор против него.

В ТЕАТРЕ

Сара Черчилль, думала Элизабет Вильерс, стала одной из самых влиятельных фигур при дворе, и все потому, что так очаровала принцессу Анну, что та позволила ей полностью управлять своими делами. С кем-нибудь другим, кроме Анны, Саре пришлось бы применять более тонкие методы; эту властную манеру всезнайки пришлось бы значительно умерить. Но Анна была глупой женщиной с противоестественной страстью к подруге, которая ни в чем на нее не походила. Сара не была красавицей в строгом смысле слова, но была хороша собой, с великолепными светлыми волосами и необыкновенной жизненной силой. Анна в свое время была достаточно миловидна, хоть и пресновата, но теперь так растолстела, что выглядела гораздо старше своих лет, да и постоянные беременности ей не помогли. Она тянулась к Саре как к своей полной противоположности; да и в детстве обе сестры питали большую привязанность к представительницам своего пола.

За Сарой Черчилль нужно было внимательно следить.

Методы самой Элизабет Вильерс разительно отличались от методов Сары, и все же было в них нечто общее: как Сара желала влиять на Анну, так Элизабет желала влиять на Вильгельма.

Сохранять его внимание все эти годы было выдающимся достижением; он был холодным человеком, но между ними существовала прочная связь. Они нуждались друг в друге, и быть той женщиной в жизни Вильгельма, которая могла дать ему именно то, что ему нужно, было данью ее блестящему уму.

Она гадала, каково будет ее положение при дворе, когда она сопровождала Марию, неохотно ставшую невестой, в Голландию, ибо Мария не питала к ней большой любви. Они провели вместе большую часть детства, но она никогда не входила в круг избранных подруг Марии. А потом… она увидела возможности, которые открывались рядом с Вильгельмом, и чудом преуспела.

Однако ей следовало всегда остерегаться соперниц, хотя Мария соперницей не была. Она никогда не боялась королевы, которая так поспешно во всем соглашалась с мужем, — пусть даже однажды, в отсутствие Вильгельма, она и выслала ее, Элизабет, из Голландии с письмом к своему отцу, королю, с просьбой удержать ее врага там. Элизабет с трудом удалось вернуться в Голландию, но она вернулась; и после этого всплеска независимости Мария снова стала послушной женой.

И все же ей не стоило опасаться Марии, когда она искала соперницу в борьбе за расположение Вильгельма; она прекрасно знала, где таится опасность.

Опасность исходила от Бентинка, преданного друга Вильгельма и собственного зятя Элизабет, ибо он был женат на ее сестре Анне, которая умерла незадолго до их отъезда из Голландии.

Элизабет сейчас вспомнила ту сцену у смертного одра, когда Мария пыталась примирить сестер. Как это было характерно для Марии, которой нужно было, чтобы все было гладко и благопристойно.

Анна была такой же послушной женой Бентинку, как Мария — Вильгельму, ибо в некотором роде Бентинк и Вильгельм были одного поля ягоды, хотя Бентинк обладал обаянием, которого недоставало Вильгельму. Он был более изыскан в манерах, более дипломатичен в отношениях с другими, но, возможно, он просто не мог позволить себе быть таким же резким, как Вильгельм.

«Одного поля ягоды! — подумала Элизабет. — И женщины для обоих не имеют большого значения».

Бентинк никогда не был большим другом Элизабет; он даже делал вид, что жалеет королеву, и однажды осмелился критиковать Вильгельма за его обращение с Марией. Это вызвало разлад в их страстной дружбе, который, правда, продлился недолго, но это была атака на нее, Элизабет Вильерс, любовницу короля.

Элизабет полагала, что знает, почему Бентинк предпринял эту атаку, почему он ее не любит. Это имело мало общего с сочувствием к королеве. Он просто ревновал к женщине, которая отнимала так много времени у его господина.

Элизабет должна была следить за Бентинком. Откуда ей знать, что он говорит о ней, когда они с Вильгельмом остаются наедине? Бентинк был честолюбив, но он также любил своего принца, как и Вильгельм любил его; и с тех пор, как Вильгельм стал королем Англии, он не забывал своего фаворита.

Бентинк теперь был бароном Сайренсестером, виконтом Вудстоком и графом Портлендом, первым камер-юнкером, смотрителем гардероба и членом Тайного совета, и