Королевские сестры - Виктория Холт

— О, дорогая миссис Фримен, ради этого стоит стерпеть такое обращение.

— Не думайте, что я позволю им и дальше так с вами обращаться. Мы будем бороться, пока не добьемся… хоть чего-нибудь.

Когда Мария и Анна встретились, королева была холодна с сестрой, и Анна ответила ей тем же.

Разлад, которого добивалась Сара, начался.

***

Вильгельм терпеть не мог Анну, считая ее пустой и нелепой; он как-то заметил Элизабет Вильерс, что счастлив, что ему не пришлось на ней жениться, иначе он был бы самым несчастным человеком на земле. Но он понимал, что семейных ссор допускать нельзя, и, как бы ни осуждал ее расточительность, должен был сделать все, чтобы предотвратить открытый разрыв.

Элизабет была для него отрадой; она была серьезна, когда он этого хотел, и так хорошо разбиралась в делах, что ему не приходилось в деталях объяснять, что его тревожит.

— Конечно, — сказала она по этому поводу, — за этой ссорой стоят Мальборо. Сара Черчилль убедила Анну попросить большее содержание. И вы знаете почему — чтобы большая часть денег перекочевала в кошелек Мальборо. Я знаю от своей сестры, что творится в их доме.

— Нам придется пойти на соглашение, и с наименьшими хлопотами. Хотя и досадно видеть, как хорошие деньги выбрасываются на ветер, я бы согласился на пятьдесят тысяч фунтов, лишь бы она замолчала, а замолчать она должна.

— Сара это знает, и я сомневаюсь, что она согласится на пятьдесят тысяч.

— Ей придется, потому что страна не может позволить себе большего.

— Я попрошу свою сестру Барбару переговорить с Сарой Черчилль и сказать ей, что было бы разумно согласиться на пятьдесят тысяч, а если нет, она погубит свои собственные шансы. Ибо если Анна не примет пятьдесят тысяч, ее могут заставить взять гораздо меньше, а в этом случае и пожалования Черчиллям непременно урежут.

— До чего дошло, — сердито произнес Вильгельм, — когда муж и жена вот так шантажируют страну.

— Как это вообще случилось?

— Умная пара, надо признать. Он — блестящий солдат-авантюрист, она — кукловод предполагаемой наследницы.

— Барбара поговорит с ней без промедления, — сказала Элизабет, одарив его своей медленной, чарующей улыбкой. — Нелепо, что при всех ваших заботах вас беспокоят по таким пустякам.

***

— Так что, видишь ли, — сказала леди Фицхардинг, — было бы глупо не брать то, что предлагают, потому что, если предложение отзовут, такой суммы могут больше и не предложить.

— Жалкие пятьдесят тысяч фунтов! — с отвращением воскликнула Сара.

— Ты называешь это жалкими?

— Да, Барбара Фицхардинг, называю, когда их предлагают наследнице Англии.

— Не глупи, Сара. Разве ты не видишь, в какие неприятности можешь попасть, если будешь упорствовать в этой ссоре? Ведь мы все знаем, что это скорее твоя ссора, чем принцессы Анны. Не забывай, что ты идешь против короля и королевы.

— Я скорее умру, чем предам принцессу! — заявила Сара.

Барбара улыбнулась, и, хотя Саре захотелось сбить эту улыбку с глупого лица Вильерс, она сдержалась.

— Шрусбери придет к принцессе, чтобы сделать официальное предложение от короля в пятьдесят тысяч фунтов, — продолжала Барбара.

— А я буду рядом с принцессой, чтобы поддержать ее, когда он придет.

Она сдержала слово и, когда прибыл граф Шрусбери, находилась в обществе своей госпожи.

— Это частное дело, Ваше Высочество.

— Все мои дела известны графине Мальборо, — ответила Анна.

У Шрусбери не было иного выбора, кроме как смириться с присутствием Сары.

— Его Величество говорит, что если Ваше Высочество воздержится от обращений к Парламенту, он лично гарантирует вам пятьдесят тысяч фунтов в год.

Анна посмотрела на Сару, которая выпалила:

— А что, если король не сдержит своего слова?

Шрусбери изумленно посмотрел на нее, в то время как восхищение Анны смелостью подруги было очевидно.

Анна знала, что должна сказать, и сказала:

— Дело уже передано в Парламент, и события должны идти своим чередом.

Когда Вильгельм услышал об исходе встречи, он пришел в ярость на Анну, но не показал этого. Вместо этого он созвал своих министров и сказал, что будет счастлив принять их волю в вопросе содержания принцессы Анны, после чего Анне проголосовали за ее пятьдесят тысяч фунтов.

— Пусть на этом досадное дело будет закончено, — сказал Вильгельм.

***

Мария, которая не могла оставить дело просто так, послала за сестрой.

Когда они остались одни, она не выдержала:

— Я не понимаю, как вы могли так вести себя с королем!

— Чего вы не можете понять? — спросила Анна.

— Я знаю, что произошло на той встрече со Шрусбери. Вы намекнули, что не доверяете Вильгельму. Полагаю, за этим стоит эта ваша гарпия.

— Я не знаю никакой гарпии.

— Тогда жаль, что вы не видите того, что очевидно всем остальным. Хотела бы я знать, когда король выказывал вам что-либо, кроме доброты?

Анна молчала.

— Отвечайте, — настаивала Мария.

— Я не знаю, что вы хотите, чтобы я сказала. Я знаю лишь, что стала менее счастлива с тех пор, как наш отец уехал.

— Вы еще смеете так говорить! Вы забыли, что писали мне, когда я была в Голландии?

— Я знаю лишь, что наш отец так со мной не обращался.

— Мне стыдно за вас… стыдно и горько.

Анна не ответила.

Ее молчание взбесило Марию, но, когда Анна ушла, королева немного поплакала. Она так надеялась на возвращение былой дружбы. Что случилось с ее милой младшей сестренкой, которая так смотрела на нее снизу вверх и восхищалась ею?

Она сердито подумала: «С ней случилась Сара Черчилль. Как я ненавижу эту женщину!»

***

Анна обедала за королевским столом. Это была одна из мер экономии, введенных Вильгельмом: он постановил, что принцесса Анна, королева и король не должны держать отдельные столы — это было расточительством.

Обеды за королевским столом не доставляли особого удовольствия. Король говорил мало и не обращался ни словом даже к тем, кто ему прислуживал. Королева хотела бы немного веселья — забавной беседы, тихой музыки, а после — танцев. Но она во всем подчинялась желанию короля и была почти так же молчалива, как и он.

«Как все было по-другому во времена дяди Карла!