Венская рапсодия - Дростен Юлия

— Мы хотели назвать его Ласло, в честь отца Нелли, — услышала она тихий голос Макса. — Завтра его похоронят.

Когда Фанни постучала в дверь Хелены, ее душили слезы. Но мысль о том, что подруге сейчас много хуже, помогла девушке овладеть собой.

— Не могли бы вы оставить нас одних? — попросила она открывшую ей дверь медицинскую сестру.

Фанни поставила стул поближе к кровати подруги и села. По Хелене было не понять, заметила ли она появление гостьи. Как и говорила Изабелла, она неподвижно лежала на спине и смотрела в потолок. Девушка оглядела маленькие склянки коричневого стекла на ночном столике рядом с графином и стаканом для воды, и собралась с мыслями.

— Бог в помощь, Нелли, дорогая. Меня привела Изабелла. Надеюсь, ты не возражаешь. — Она подождала пару секунд, но Хелена никак не реагировала. — Если ты против, пожалуйста, дай мне знак. Но поверь, Нелли, мне совершенно не хочется сейчас оставлять тебя одну.

Фании снова подождала, но по Хелене нельзя было сказать, осознает ли она присутствие подруги.

Девушка проглотила вертевшиеся на языке слова сочувствия: они показались ей пустыми и неуместными перед лицом огромного горя Хелены. Несчастной женщине требовались тепло и близость, поэтому Фанни взяла ее руку и погладила холодные пальцы в надежде, что это принесет подруге хоть какое-то утешение.

Когда спустя полчаса девушка поднялась, Хелена так и не проронила ни слова. Она не плакала, просто лежала — почти такая же тихая, как ее мертвое дитя.

Выйдя в коридор, Фанни подумала, что квартира тоже словно вымерла. Она заглянула в гостиную, где разговаривала с Максом, но там было пусто. Изабеллы тоже и след простыл.

«Пойду домой», — подумала девушка, поскольку желание работать у нее пропало. Но сначала она решила заглянуть к Йозефе: ей было необходимо облегчить сердце, и она знала, что найдет поддержку у старой наставницы. После окончания учебы мадам Моро предложила Фанни снять квартиру в принадлежащем ей доме. Оказалось, что здание находится прямо напротив жилища Йозефы. С годами пожилая женщина стала еще слабее, и девушка заглядывала к ней каждый день утром и вечером, чтобы позаботиться обо всем необходимом.

Дворецкий Кальманов увидел Фанни и вышел из людской, чтобы подать ей шляпу и пальто. Только она хотела с ним попрощаться, как хлопнула дверь и в коридор выбежала Изабелла:

— Барышня Шиндлер! Пожалуйста, подождите! Вы видели Нелли?

Фанни пожала плечами.

— Как вы и сказали, ей плохо. Боюсь, мой визит ничего не изменил.

Изабелла с сочувствием посмотрела на нее:

— У вас усталый вид. Не хотите чашку кофе?

Гостья покачала головой:

— Очень мило с вашей стороны, но мне пора домой.

— Тогда я спущусь вместе с вами.

— Я рада, что вы меня оповестили, — сказала Фанни, когда они обе оказались в лифте. — Хотя это, конечно, самый тяжелый визит в моей жизни.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — ответила Изабелла. — К счастью, утром я была у доктора Фрейда и смогла выговориться.

Лифт остановился на первом этаже, Изабелла открыла сетчатую дверь и вышла. Сбитая с толку Фанни последовала за ней.

— Нелли сказала, что вы находитесь на лечении. Ничего страшного, я надеюсь?

Изабелла посмотрела по сторонам. В коридоре было пусто, дверь в каморку портье оставалась закрытой.

— Как посмотреть, — ответила она. — Для меня все настолько плохо, что я не хочу с этим жить.

— Неужели? — Голос у Фанни звучал озадаченно. Изабелла грустно улыбнулась.

— Вы понятия не имеете, о чем речь, ведь правда?

Слышали о докторе Фрейде?

— Увы.

— Жительница Вены, не знающая знаменитого доктора Фрейда, — и такое бывает. — Изабелла насмешливо подняла бровь, напомнив Фанни ту юную своевольную госпожу, чьей камеристкой она когда-то была. — Доктор Фрейд — не простой врач, — объяснила Изабелла, еще раз убедившись, что они одни. — Он занимается исцелением не тела, а души. Его исследования знамениты, он считается корифеем в области лечения нервов.

— Неужели? — повторила Фанни. Ее удивило, что такая уверенная в себе женщина страдает нервным заболеванием.

Изабелла посмотрела на девушку долгим взглядом, будто решая, рассказывать ли дальше, но все же продолжила!:

— Помните, что вы сказали мне в ваш последний день в Будапеште? Что вы не годитесь для моей любви. Я часто думала об этих словах. Знаете, я никогда не была счастлива в любви. Меня столько раз отвергали, иногда даже с отвращением, что жизнь мне стала не мила. Ваш отказ, Фанни, оказался особенно болезненным, ведь я твердо верила, что вы… неважно, сейчас это уже не имеет значения. Так или иначе, я убедилась в том, что навечно останусь одна, чего мне совершенно не хотелось. — Изабелла помолчала, посмотрела себе под ноги, на каменные плиты пола и снова заговорила: — Однажды в газете мне попалась статья о работе доктора Фрейда, и я решила отправиться к нему на лечение. Очень надеюсь, что он исцелит меня от смятения чувств.

— Перестаньте! — вырвалось у Фанни. — Вы просто еще не нашли свою настоящую любовь. Это не так просто, ведь людей, которые разделяют вашу страсть, не так много. Но вам следует проявить терпение и довериться судьбе.

Изабелла снова печально улыбнулась.

— Ах, Фанни, ты пытаешься меня утешить. Это очень мило. — Она, кажется, не заметила, что привычно стала называть девушку по имени. — А ты нашла свою любовь, Фанни?

Девушка снова вспомнила Макса и покраснела.

— Я люблю свою работу, — ответила она уклончиво. — А большего мне и не нужно.

— Это уже что-то, — с легкой насмешкой отозвалась Изабелла. — Знаешь, Фанни, мой способ любить делает меня нездоровой и одинокой. Это невыносимо. Я хочу стать нормальной и счастливой!

— А кто определяет, что такое норма? — возразила Фанни. — Я бы не позволила навязывать себе такие представления.

— Нечто подобное сказал мне и доктор Фрейд при первом посещении, — с удивлением заметила Изабелла. — Что мой способ любить, конечно, не облегчает жизни в обществе, но причин стыдиться у меня нет, и болезнью он это тоже не назвал бы.

— Тогда и лечиться тебе не нужно. — Фанни тоже перешла на «ты»: в конце концов, она уже давно не служила у Изабеллы и во многих отношениях была ей ровней.

— Я твердо решила, что больше не желаю быть изгоем, — заявила Изабелла. — Доктору я тоже дала это понять. Он говорит, что шанс обратить мою инверсию есть только в том случае, если я сама захочу.

— Твою инверсию? Это что еще такое?

— Так он называет мою болезнь: инверсия или гомосексуальность.

— Хм-м, — протянула Фанни, все еще сомневаясь в смысле подобной терапии. — И сколько времени должно пройти до твоего выздоровления?

— О, не один год, — махнула рукой Изабелла. — Это же не капли или таблетки, а психоанализ. Я ложусь на кушетку и рассказываю доктору Фрейду о том, что меня занимает. После он излагает свое заключение по поводу моих мыслей. Иногда он просит рассказать о том, что мне снится, и трактует сны.

— Такое мог выдумать только настоящий сумасброд! — вырвалось у Фанни.

Пришел черед Изабеллы удивляться.

— Кто?

— Так моя бывшая наставница называет сумасшедших.

В этот момент входная дверь повернулась и впустила в здание баронессу Батори, за которой следовала ее камеристка София, держа за руку маленькую Эмму.

«Иисус и Мария! Только баронессы с ее шпионкой мне еще не хватало», — всполошилась девушка.

Увидев Фанни, Эмма просияла. Как только дверь закончила вращаться, малышка вырвалась из рук Софии, подбежала к девушке и крепко ее обняла.

— Барышня Шиндлер! Вы снова принесли мне платье?

— На этот раз, к сожалению, нет. — Фанни также обняла девочку и посмотрела поверх ее головы на Софию и баронессу.

Обе замерли у двери, уставившись на нее.

— Кто?.. — начала Ида Батори, очевидно не узнав бывшую камеристку дочери.

Фанни отпустила Эмму и выпрямилась.

— Похоже, баронесса, вы забыли меня? Это же я, плод греха, тот, который вовсе не должен был появляться на свет.