Молот шотландцев - Виктория Холт

— Моя Демозель, я здесь.

Она сказала:

— Позаботься… о дитя…

И закрыла глаза.

Одна из женщин подошла и встала рядом.

— Она отошла, милорд, — сказала она.

— Отошла! — вскричал он. — Как ты смеешь! Отошла. Она здесь… Она здесь…

Он поднял ее на руки. Он стоял, держа ее безжизненное тело, словно бросая вызов самому Богу, посмевшему отнять ее у него.

***

Он обезумел от горя. Он не хотел жить.

— Но есть же дитя, — говорили ему.

Ему было все равно на дитя. Он ненавидел это дитя. Ее появление отняло у него Демозель… жалкая замена. Трагическая замена. Не нужно было мне детей. О Боже, лучше бы у меня никогда не было этого ребенка. Зачем мне дитя… без нее?

Он был словно во сне… в кошмаре отчаяния. Его ничто не волновало. Он заперся в своих покоях. Он не ел. Он никого не видел. Он потерял все, чем дорожил.

Его умоляли подумать о ребенке.

— Миледи говорила, что ей нравится имя Гвенллиан. Она сказала: «Если будет девочка, я назову ее так». Милорд, дать ей это имя?

Они могли дать ей любое имя, какое им вздумается. Для него это не имело значения.

Так маленькую девочку, стоившую матери жизни, назвали Гвенллиан; и она, довольная найденной для нее кормилицей, не ведала, какой ценой далось ее появление на свет.

Лливелин бродил по горам — таким же темным и угрюмым, какими они бывали без солнца. А солнце навсегда покинуло его жизнь. Ему было все равно, что с ним станет.

***

Принцессе Элеоноре шел восемнадцатый год, и все задавались вопросом, почему она до сих пор не замужем. Ее жених, Альфонсо Арагонский, теперь был инфантом; однажды он должен был стать королем Арагона, но всякий раз, когда заходила речь о браке, король был то слишком занят, чтобы это обсуждать, то находил замысел отослать дочь неудобным в данный момент.

Принцесса была в восторге. Она не желала ехать в Арагон. Да и зачем? Она была совершенно счастлива в Англии. У нее была ее дорогая семья и положение наследницы престола.

Бедняжке Альфонсо было уже восемь лет, и люди, глядя на него, качали головами.

— Он долго не протянет, — говорили они.

Что до короля, то он любил всех своих детей, но не мог скрыть некоторого нетерпения по отношению к мальчику, столь на него не похожему. Альфонсо не суждено было унаследовать могучее телосложение норманнов; по сути, он был сущим кастильцем — темноволосым, с кротким взглядом и мягким нравом. Достоинства восхитительные для королевы, но едва ли подходящие для наследника Англии. Более того, король обожал свою старшую дочь. Они вместе ездили верхом, вместе беседовали, и он не мог вынести, когда ее не было рядом. Она была сильной женщиной; она походила на свою бабушку, и по этой причине любовь вдовствующей королевы к девочке была почти так же сильна, как и любовь короля.

Она любила, когда принцесса навещала ее. Она ездила в Эймсбери, но лишь с короткими визитами. Она присматривалась к обители, прежде чем окончательно там обосноваться, а этого она, разумеется, не сделала бы, пока не будет улажен этот докучный вопрос с вдовьим достоянием. Терять свое богатство она уж точно не собиралась. Свои деньги и имущество она любила почти так же сильно, как и семью, и не собиралась расставаться ни с единым пенни.

Более того, она слишком любила жизнь, чтобы полностью заточить себя в четырех стенах. Возможно, Небеса пока что удовольствуются несколькими краткими пребываниями в святости. В конце концов, она все еще была в добром здравии, так что в запасе оставалось еще несколько лет, чтобы расплатиться сполна.

Не то чтобы она считала, что ей есть за что каяться. Она была верной женой Генриху; они были единым целым; она помогала ему управлять королевством. Нет, она не видела, чтобы от нее требовалось великое воздаяние.

Свою невестку-королеву она любила, но находила ее существом слабым. Впрочем, именно такая и была нужна Эдуарду, ибо он был человеком властным — не то что его дорогой отец, который прислушивался к советам… своей жены. Эдуард не слушал никого — даже свою мать. Эдуард считал, что знает лучше.

К счастью, он был великим полководцем. Люди его боялись; он был справедлив и, как и следовало ожидать от сына ее и Генриха, был верным мужем, уважающим семейную жизнь. Это было благом для нации, ибо подданные следуют моде, заданной их королем.

Теперь она с величайшим удовольствием принимала свою внучку Элеонору. Она проявляла огромный интерес ко всем своим внукам, но к Элеоноре в первую очередь, и к Марии, конечно, которую она твердо решила отдать в монастырь — скорее всего, в Эймсбери, если он оправдает ее ожидания.

— Дорогое, дорогое дитя, — сказала она и обняла принцессу. — Как я рада тебя видеть! Я только что из Эймсбери, и отдых пошел мне на пользу.

— Вы хорошо выглядите, миледи.

— Так и есть, дорогая. Никогда бы не подумала, что смогу так оправиться после смерти твоего дорогого, дорогого деда.

— Частица вас умерла вместе с ним, — быстро сказала принцесса, опережая бабушку.

— Как ты хорошо все понимаешь! Благодарю за тебя Бога, дитя мое. Ты такое утешение для своих родителей.

Затем они заговорили о королеве.

— Не сомневаюсь, — сказала вдовствующая королева, — что она скоро снова будет беременна.

— Дорогая матушка! Мне кажется, ей не следует рожать так много детей. Это ее ослабляет.

— Это слишком. Эдуард должен понимать, что вряд ли он теперь получит сына. Его мальчики никогда не бывают крепкими. Мне показалось, Альфонсо выглядел очень хрупким, когда я видела его в последний раз. Он такой милый мальчик. Я велела вдовам служить бдения за него, но какой в этом толк!

— Другим это не помогло, — сказала принцесса.

— Я убеждена, — заговорщицки произнесла вдовствующая королева, — что Альфонсо не доживет до зрелых лет.

Принцесса торжественно кивнула.

— Что ж, у нас есть ты, любовь моя.

— Миледи, предположим, бедняжка Альфи…

— Умрет? — сказала вдовствующая королева. — Увы, я думаю, это весьма вероятно.

— А у королевы будут рождаться только девочки…

— Я думаю, это столь же вероятно…

— И я?..

— Дитя мое благословенное, ты — старшая дочь. Клянусь, ты ничуть не хуже мужчины. Меня всегда бесила… эта