Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт

Положив малышку на свое плечо, Джессика хлопала ее по спинке, пока та не срыгнула. Какой громкий звук для столь крохотного тельца!

И вдруг сестра без предупреждения передала девочку мне. Почти невесомый комочек. Из-под платьица высовывались крошечные пальчики ног, а пальчики рук вцепились в воротник моей рубашки, пока я не прижала ее к себе. Исходившее от нее тепло пугало и успокаивало одновременно. Такая маленькая, такая хрупкая, голова покачивалась на нежной шее – при малейшем движении я могла бы сломать ее. Широко открытые голубые глаза – невинные и доверчивые – уставились в мои. В горле у меня защипало. Я заморгала, ожидая, когда на ресницах высохнут слезы.

– Сегодня до меня дошли слухи, – Джессика размешала сливки в своем чае. – Ты не поверишь…

– Рассказывай.

– Диана беременна от Людоеда.

Меня словно ударили в живот. Много лет назад, когда Диана еще не развелась с Брайаном, но уже крутила роман с Мосли, она тайно сделала аборт. Никто, кроме меня, не знал, поэтому сейчас я не упомянула об этом.

– Откуда тебе известно? – спросила я.

– Ма проговорилась в свой последний визит, что Диана неважно себя чувствует из-за своего состояния. Я спросила, что это за состояние. Ма побледнела, взъерошила перья, как ее курицы, и сказала, что виной всему стресс, вызванный поездкой сюда и обратно в Германию и положением Людоеда в правительстве.

Джулия снова ухватилась за мою рубашку, и я заглянула в ее прелестные глазки. Какой ангелочек! Потом в пеленках раздалось громкое урчание, и я поспешно вернула малышку матери.

– О, не хочешь ли поучиться менять пеленки? – шутливо спросила Джессика.

– В следующий визит, когда захвачу с собой Сигрид.

Джессика засмеялась и перепеленала дочку. Потом нервно огляделась.

– Скоро вернется Эсмонд.

Намек на то, что мне пора откланяться. Я убрала со стола и открыла кран над крошечной раковиной, собираясь сполоснуть посуду. Но вода не текла.

– Что случилось?

– Воду отключил управляющий. Мы немного задолжали, – Джессика пожала плечами, словно это было совершенно нормально.

Возможно, и нормально. Живя в Роуз-коттедже, я узнала по имени всех приставов – настолько часто они к нам приходили. Надев пальто, я открыла кошелек и достала пять фунтов. Немного, но достаточно, чтобы помочь Джессике. Кроме того, пусть лучше они достанутся ей, чем Проду, который за вечер пропьет их в клубе.

– Я не могу это взять, – Джессика попыталась сунуть банкноты обратно в мой кошелек.

– Нет, можешь. И возьмешь.

– Вы с Продом почти так же бедны, как мы.

Я рассмеялась.

– Иногда – да, но не сегодня. Кроме того, считай, что я просто возвращаю долг с процентами.

– Как так?

– Я украла один фунт из денег, которые ты откладывала на побег давным-давно. Мне нужно было заплатить за такси.

– Неправда!

– Правда.

На самом деле нет. Но только так я могла заставить Джессику взять эти деньги.

– Хорошо. Но если это правда.

– Правда.

Я поцеловала сестру и малышку и вышла на многолюдную вонючую улицу Ист-Энда. Возвращаясь домой на метро, я не могла отделаться от воспоминаний о Джулии, пригревшейся на моих руках… Несмотря на бедственное положение, Джессика излучала счастье. Буквально светилась любовью и жизненной силой! Так что же лучше: быть бедной и счастливой – или богатой и разочарованной?

Я не относилась ни к одной из этих категорий.

Но, возможно, я ищу свое счастье не в том месте?

12 марта 1938 года

Дорогой Марк!

Заголовки в «Дэйли экспресс» сегодня утром просто ужасающие.

«Немцы маршем входят в Австрию: Британия заявляет протест “в самых сильных выражениях”».

Гитлер стремится к экспансии, и Версальский договор не удержит его. Как он смеет игнорировать священное соглашение между Германией и Британией с союзниками? Неужели нам снова предстоит пережить мировую войну?

Но знаешь, за кого я боюсь больше всего? На первом месте – вся Европа, а на втором – Юнити. Хотя мы и отдалились друг от друга, я надеюсь, что в один прекрасный день она образумится и вернется домой. Если не ради себя самой, то ради бедного сердца Па.

О, давай поскорее встретимся за ланчем. Мне так не хватает твоей жизнерадостности!

С любовью,

Нэнси

– А, ты уже видела.

Прод возник у меня за спиной и положил еще одну газету на стол, накрытый к завтраку. Заголовок в «Дэйли геральд» оказался еще более мрачным – «Германия вторгается в Австрию: Гитлер выдвигает ультиматум, Шушниг [48] бросает ему вызов».

– Будет еще одна война, – мрачно предрекла я и закусила нижнюю губу. – Как далеко он зайдет со своими нацистами?

До самой Англии… В ушах звучал голос Юнити. Она рассказывала мне, как сильно фюрер любит Англию, как восхищается этой страной и как хочет ее посетить, однако опасается, что британское правительство его не пустит.

Прод тяжело опустился на стул рядом со мной. Взял кусок тоста и намазал его маслом. Я гордилась тем, что этим утром не сожгла все тосты, и, судя по выражению мужниного лица, он был доволен.

– Вторжение – это, конечно, плохая новость. – Прод задумчиво жевал. – Гитлер послал стотысячное войско. Франция обеспокоена. Я знаю, что британский кабинет министров назначил на сегодняшнее утро экстренное заседание. Но фюреру плевать на их требование не использовать силу против независимого государства!

Учитывая его вторжение в Рейнскую область в 1936 году… Странно, что он не сделал этого раньше. Германская армия обязательно двинется к другому суверенному государству – это лишь вопрос времени. Сейчас нацистский флаг реет над Австрией. Какова следующая цель?

К вечернему чаю в радионовостях передали, что Германия отклонила требования Британии и Франции и не собирается уходить из Австрии.

– Это означает войну?

Мои пальцы задрожали, чай начал расплескиваться, и я поставила чашку на стол. Съеденный кусочек булочки лежал в желудке свинцовым комом.

– Чемберлен говорит, что мы пока не будем объявлять войну. Он предпочитает санкции, – Прод покачал головой.

Я кивнула. Этот ненавистный мир политики! Но по крайней мере есть шанс, что мы не ввяжемся в войну.

Что бы я только не отдала за то, чтобы вернуться в Олдерли, к пачкам писем, переносивших меня в другую реальность.

И все же я находилась в поисках новой идеи, благодаря которой могла бы превратиться из безвестной романистки в знаменитую писательницу. Недосягаемая мечта, и мне не хватало энергии на то, чтобы принять этот вызов.

28 мая 1938 года

Дорогой Ивлин!

Некоторые вещи слишком душераздирающи, чтобы их можно было запечатлеть на бумаге…

У меня задержка. Месячные и прежде запаздывали, но на