Королевские сестры - Виктория Холт

— Вы должны подать мне знак, — сказал Яков. — Я буду с нетерпением за вами следить. Коснитесь лба вот так… если это мальчик. Если знака не будет, я буду знать, что это девочка. Тогда, я надеюсь, королева сможет отдохнуть и немного прийти в себя, прежде чем услышит, какого пола ее дитя.

Решили, что таков и будет знак, и группа разошлась, когда в покои вошла королева в сопровождении нескольких своих дам.

Она легла в постель, и было ясно, что схватки начались.

Теперь комната начала наполняться. Врачи, няньки, повитуха, придворные дамы королевы и чины двора вместе с восемнадцатью членами Тайного совета вошли в комнату.

Мария Моденская откинулась на подушки, стеная.

К половине десятого из-за собравшейся толпы в комнате стало душно. У изножья кровати стояли члены Тайного совета и наблюдали.

— Маргарет! — позвала Мария Моденская.

Маргарет подошла к своей госпоже и взяла ее за руку.

— Я не могу этого выносить, — воскликнула королева. — Эти мужчины пялятся. Задерни полог.

Маргарет решительно исполнила приказ.

— Прошу вас, отойдите, — сказала она мужчинам. — Неприлично толпиться у постели в такое время.

Вскоре после этого родился ребенок. Яков не сводил глаз с леди Сандерленд.

Повитуха склонилась над кроватью. Она обернулась и быстро дернула леди Сандерленд за платье, и когда та коснулась лба, король издал радостный крик. Но он не мог сдержаться и должен был получить подтверждение радостной вести.

— Кто? — громко потребовал он ответа.

Нянька взяла младенца у повитухи. Она произнесла ясным голосом, который был слышен во всех покоях:

— Тот, кого желает Ваше Величество.

Яков схватил за руку няньку, державшую ребенка, и сказал членам Тайного совета:

— Вы были свидетелями рождения моего сына. — А теперь, — вскричал он, повернувшись к няньке, — дорогу! Дорогу принцу Уэльскому!

Мария Моденская была измучена, но торжествовала. Король, не в силах сдержать радости, посвятил доктора Уолгрейва в рыцари прямо в родильной опочивальне. Пушки Тауэра палили в честь новорожденного, и по всему Лондону звонили колокола. Для бедных устроили пир и выставили вино, чтобы они могли выпить за здоровье принца Уэльского.

Но, пируя и выпивая, люди задавались вопросом, что означает это рождение. Неужели им предлагают принять кусок жареного быка и жбан вина — в обмен на папизм?

Это будет конец протестантской Англии. Хочет ли этого народ? Возможно, те, кто забыл костры Смитфилда и угрозу со стороны Испании. Но многие помнили. Говорили, что двор полон тех, кто заигрывает с Римом, но не всерьез, а лишь ради высоких должностей, ибо лучший способ продвинуться при дворе — через католическую веру. Но многие из этих католиков были фальшивыми и, когда придет время, отвернутся.

Досадно, что именно сейчас родился сын. Но был ли он на самом деле?

Июньским утром постель королевы согревали грелкой, которую внесли в ее кровать прямо перед тем, как она в нее легла. Грелка! Простой домашний предмет! Но он мог иметь значение, ибо почему бы не спрятать в грелке ребенка и не положить его в постель до того, как в нее войдет королева?

Дикая мысль? Но все знали, как коварны эти католики. Они не остановятся ни перед чем, чтобы добиться своего.

Слух разрастался. Мальчик, которого называли принцем Уэльским, вовсе не был ребенком королевы. Она не была беременна. Все это было притворством. Из Кокпита доносились истории, а уж принцесса Анна, жившая рядом с королевой, должна была знать; королева никому не позволяла видеть себя без сорочки, никому не давала дотронуться до своего тела. Почему? Потому что она не была беременна. Это был заговор, злодейский заговор с целью вернуть католичество в Англию.

А затем роды. Младенец в грелке!

Эта история пришлась по вкусу людям, которые хотели верить, что младенец, именуемый принцем Уэльским, — не сын короля и королевы, а подложный ребенок, которого они надеялись навязать нации ради католической веры.

Когда Анна вернулась в Лондон, воздух был полон слухов, которые приводили ее в восторг.

Особенно ее забавляла история с грелкой.

Она называла своего единокровного брата «младенцем из грелки» и делала все возможное, чтобы поддерживать эту историю на плаву.

***

Анна писала Марии:

Моя дорогая сестра не может себе представить, в каком я была беспокойстве и досаде, что меня, по несчастью, не было в городе, когда королева разрешилась от бремени, ибо я никогда больше не буду уверена, истинный ли этот ребенок или ложный. Может быть, он и наш брат, но бог его знает…

Каждый день она ждала вестей из Голландии; она знала, что теперь что-то должно произойти, ибо не верила, что Вильгельм позволит утихнуть скандалам вокруг принца Уэльского. Если народ примет его как принца Уэльского, какая надежда останется на восшествие Марии на трон, какая надежда для Анны?

Пока она ждала новостей из Голландии, она должна была поддерживать слухи. Мальчика Манселлов ни в коем случае нельзя было признавать ее братом.

Ее отец по-прежнему был непопулярен, несмотря на бесплатные пиршества и выпивку. Епископы все еще сидели в Тауэре. «Глупец, — думала Анна, — неужели он не видит, что, освободив их, он снискал бы больше расположения, чем зажарив несколько быков для бедных?»

Его враги позаботились о том, чтобы история с грелкой стала главной темой разговоров на всех пирах, и одной из главных его врагов была его дочь Анна.

***

В Сент-Джеймсском дворце кипела деятельность — проходили церемонии, связанные с устройством детской. Принцу Уэльскому нужна была гувернантка, и на эту должность назначили маркизу Поуис. Две его кормилицы, миссис Руайер и мадам Лабади, уже были при нем. Ему требовалась помощница гувернантки, и на эту должность выбрали леди Стрикленд. Кроме того, у него должны были быть своя прачка и швея, четыре няньки-качальщицы и два пажа.

Все, кто навещал его в колыбели, находили его славным ребенком, хотя в первые часы после рождения были опасения, что он может умереть от судорог, как и другие королевские дети до него.

Желание сохранить ему жизнь было так велико, что за ним присматривало слишком много врачей, и это едва не привело к роковому несчастному случаю. Было решено дать ему лекарство, которое считалось полезным для младенцев, что и было сделано; но врач, давший его, не сообщил об этом остальным, и один из них, не зная, что ребенок уже получил одну дозу, дал ему вторую.