Королевские сестры - Виктория Холт

Эта мысль понравилась им обеим, и они постарались не напоминать друг другу, что у Анны не было никакой нужды покидать Лондон и что поездка в Бат была целиком ее собственным желанием.

Вскоре после этого Анна с несколькими своими дамами, включая Сару, покинула Лондон.

***

Ремонт в покоях Сент-Джеймсского дворца к июню не закончили, и королева начала беспокоиться.

— Я твердо решила рожать в Сент-Джеймсском, — сказала она.

«Ваше Величество, там еще не все закончено», — ответили ей.

«Прошу вас, поторопите их», — ответила она.

С каждым днем она тревожилась все сильнее, словно боялась не успеть в Сент-Джеймсский дворец. Враги поговаривали, что ее неприязнь к Уайтхоллу противоестественна.

Всю субботу, девятого июня, она не находила себе места и послала в Сент-Джеймсский дворец узнать, как продвигается работа.

«К концу дня все будет готово, Ваше Величество», — доложили ей.

«Так и должно быть, — сказала она, — ибо я чувствую, что мой час близок, и я твердо намерена ночевать в Сент-Джеймсском, даже если придется лежать на голых досках».

Ее слова были замечены, и враги были готовы усмотреть в них глубокий смысл. Прежде чем королева снова села за карты, она вновь отправила гонца в Сент-Джеймсский дворец, и тот вернулся с ответом, что работа будет закончена до ночи, ее постель готовят, и ей сообщат, как только покои будут готовы.

Игра в тот вечер была немного лихорадочной; взгляд королевы был прикован к двери, а взгляды почти всех остальных — к королеве.

Около десяти часов из Сент-Джеймсского дворца прибежал запыхавшийся гонец с вестью, что покои королевы готовы.

Мария Моденская было привстала, но тут же вспомнила, что этикет требует закончить игру, прежде чем расходиться. Она нетерпеливо сидела, пока шла игра, словно боясь, что ребенок родится раньше, чем она успеет совершить это короткое путешествие из одного дворца в другой.

Когда в одиннадцать игра закончилась, она с явным облегчением объявила о своем немедленном отъезде. Подали ее паланкин, и по случаю торжественности момента ее камергер, Сидни Годольфин, шел рядом с носилками, пока ее несли из Уайтхолла через парк в Сент-Джеймсский дворец. Яков присоединился к ним, и Мария Моденская с довольным видом вступила во владение своими покоями, там ей предстояло ожидать родов, которые, еще не начавшись, уже вызывали в стране больше толков, чем любые другие доселе.

***

В Троицын день, десятого июня, королева проснулась и с облегчением вспомнила, что находится в своих покоях в Сент-Джеймсском дворце. Она обнаружила, что ее бьет дрожь; она была уверена, что ребенок родится сегодня. Не то чтобы она боялась родовой боли — видит бог, она жаждала рождения ребенка, — но вокруг было слишком много врагов, а те, кто должен был быть ее друзьями, обращались против нее. Анна, ее падчерица, в последние месяцы стала лукавой и скрытной. Что Анна говорила о ней, когда ее не было рядом, чтобы защитить себя? И еще Мария, та, кого она ласково называла своим «милым Лимончиком», потому что та была замужем за Вильгельмом Оранским. Неужели в письмах Марии и впрямь проступила холодность? Она позвала одну из своих дам.

— Пошлите за королем, — сказала она, — и созовите всех, кто должен присутствовать при рождении моего дитя.

Затем она встала с постели и, ожидая, села на табурет.

Маргарет Доусон, одна из ее самых доверенных женщин, служившая еще первой герцогине Йоркской и присутствовавшая при рождении Анны и Марии, поспешно вошла в комнату.

— Ваше Величество, — воскликнула она, — неужели ваш час настал?

— Он близок, Маргарет, — ответила королева.

Маргарет увидела, что королеву бьет дрожь, и спросила, не холодно ли ей.

— Странно, не правда ли? — ответила Мария Моденская. — Холодно июньским утром. Маргарет, мне так… не по себе.

— Ваше Величество, на этой стадии так часто бывает.

— Слишком многое от этого зависит, Маргарет. Готова ли кушетка?

— Ее еще не подготовили, Ваше Величество.

— Тогда подготовьте ее немедленно, и как только все будет готово, я на нее лягу.

Кушетка стояла в соседней комнате, и пока Маргарет пошла исполнять волю королевы, прибыл король.

— Дорогая моя, — сказал он, взяв руку королевы и поцеловав ее, — неужели пришло время? Тогда нужно немедля послать за всеми, кто сейчас в церкви.

Она кивнула: ибо те, кто был в церкви, были их врагами, протестантами, и было крайне важно, чтобы они присутствовали при родах.

— Позволь мне проводить тебя к твоей кушетке, — сказал король.

— Ее сейчас готовят.

— Тогда я позабочусь, чтобы все, кто должен здесь быть, были созваны.

В родильную опочивальню королевы внесли грелку для постели. Маргарет Доусон откинула одеяло, грелку положили в постель и накрыли сверху.

— Постель нужно как следует прогреть, — сказала Маргарет, — прежде чем Ее Величество в нее ляжет.

Вскоре прибыла леди Сандерленд.

— Ну как? — спросила она у Маргарет Доусон.

— Пока все хорошо. Королева в своей спальне и ляжет на кушетку, как только ее как следует прогреют. Полагаю, ее час близок.

Леди Сандерленд кивнула.

— Я была в часовне, готовилась к причастию, — сказала она, — но мне велели немедленно идти к королеве.

— Хорошо, что вы пришли, — ответила Маргарет. — Когда я вошла, она сидела на табурете и дрожала, так что я хочу, чтобы постель была прогрета как следует.

— Утро теплое.

— Но в таком состоянии женщина может чувствовать что угодно. Она так взвинчена, что я боюсь, потрясение будет для нее слишком сильным — родится ли мальчик или девочка.

— От этого ребенка многое зависит, — согласилась леди Сандерленд. — Она просила, чтобы поначалу никто не говорил, мальчик это или девочка, ибо она чувствует, что радость или разочарование будут невыносимы. Это следует всем объявить.

Маргарет кивнула.

В покои вошел король в сопровождении доктора Уолгрейва и повитухи.

Яков был явно встревожен. Он серьезно разговаривал с доктором, с тревогой расспрашивая о состоянии здоровья королевы. Доктор считал, что все должно пройти хорошо, но его немного беспокоила тревожность королевы.

Увидев леди Сандерленд, Яков подошел к ней и выразил свою радость, что она здесь.

— Мы все беспокоимся о Ее Величестве, — сказала леди Сандерленд. — Она волнуется больше, чем при предыдущих родах.

— Она так жаждет мальчика, — ответил Яков.

— Я попросила повитуху дернуть меня за платье, Ваше Величество, если родится