Расколотая корона - Виктория Холт

чем он полагал. Мятеж его сыновей был воспринят как призыв к оружию для всех недовольных в его владениях. Тень Бекета тяжело нависла над ним. Суеверные люди верили, что мученик, способный творить чудеса, непременно поможет тем, кто поднимет оружие против его убийцы.

Генрих полностью это осознавал, и когда он услышал, что граф Филипп Фландрский захватил Омаль и после осады — замок Дрьенкур, он больше не мог оставаться самодовольным.

Людовик выступил в поход с Генрихом Молодым, и они осадили Вернёй. Верным и преданным сторонникам, Хью де Лейси и Хью де Бошану, можно было доверять, что они будут держаться стойко, но когда после месячной осады в городе начал ощущаться недостаток продовольствия, жители пригрозили сдаться.

Тогда король решил, что он должен действовать.

Он повел свою значительную армию к Вернёю.

Репутация короля Англии как величайшего из ныне живущих полководцев все еще существовала, и многие в стане противника, особенно те, кто покинул его ради его сына, трепетали при мысли о его приближении. Если Бог и Бекет не на его стороне, то Дьявол уж точно будет.

Людовик понимал, что в открытом бою с Генрихом ему не победить. С вершины холма он увидел приближение армии Генриха и был сильно обеспокоен. Вся его нелюбовь к битвам вернулась к нему, и он послал гонцов с просьбой о перемирии до следующего дня.

Обычно Генрих не согласился бы на это, но его сын был в армии короля Франции, и он хотел преподать ему урок, а не причинить вред. В конце концов, он понимал стремление мальчика к власти. Разве у него не было подобных желаний в его возрасте?

Поэтому он согласился на перемирие. Той ночью солдаты Людовика — вышедшие из-под контроля, как в печально известном случае с сожжением Витри, — разграбили город; а к утру они уже были в бегстве.

Когда Генрих увидел горящий город, его ярость была велика. Он немедленно пустился в погоню за армией Людовика, но, хотя и нанес большой урон ее арьергарду, догнать Людовика и Генриха Молодого ему не удалось.

Теперь стало ясно, что мятеж вспыхивает по всем его владениям. Ему пришлось без промедления отправить войско в Бретань, где, к счастью, он смог быстро подавить восстание.

Большим ударом для него стало известие о том, что Роберт, граф Лестер, сын человека, который был одним из его самых верных сторонников, и его камергер, Уильям де Танкарвиль, покинули Англию и, перебравшись во Францию, присоединились к Генриху Молодому.

Это было серьезно, и когда Людовик, который был очень расстроен происшествием в Вернёе, предложил встретиться для обсуждения мира, Генрих был готов.

Он был немало уязвлен, узнав, что трое его сыновей сопровождали Людовика в Жизор, место, где должны были состояться переговоры, и что они прибыли, чтобы поддержать короля Франции против собственного отца. Он хотел быть в дружеских отношениях со своими сыновьями и начать заново строить с ними добрые отношения. Его предложение было щедрым, учитывая, что они подняли против него оружие. Правда, он признавал, что в их требованиях была некоторая справедливость, но тем не менее было удручающе сидеть за столом переговоров, когда по одну сторону сидят твои собственные сыновья, а по другую — ты сам. Генрих Молодой стал дерзким — возможно, он всегда таким был, — но теперь, заручившись поддержкой короля Франции, он не боялся этого показывать. Ричард бросал на него холодные, полные ненависти взгляды; а двое его старших сыновей учили своего брата Джеффри следовать их примеру. Жизнь и впрямь стала горькой, когда те, кто должен был любить его и трудиться рядом с ним, обратились против него.

Он пообещал пойти на некоторые уступки. Генрих сможет выбирать, где ему жить — в Нормандии или в Англии; Ричард получит больше доходов от Аквитании, а Джеффри — от Бретани.

Каково же было унижение, когда они удалились с королем Франции, чтобы обсуждать с ним предложения собственного отца!

Они покинули Жизор, так больше и не увидевшись с ним. Они заявили, что его условия неприемлемы. Казалось, ничто не удовлетворит их, кроме одного: чтобы он, король, в самом расцвете сил, передал все своим сыновьям.

В гневе и досаде он впал в ярость и объявил, что если волчата хотят войны, они ее получат.

***

Алиенора, переодетая рыцарем, скакала к французской границе. Она почти не получала вестей о боях, но была полна надежд, что трое ее сыновей с помощью Людовика одержат победу над ее мужем. Она не обманывала себя: Генрих был великим полководцем; в этом отношении она не ошиблась, оценивая его много лет назад. Он был из тех людей, что рождены повелевать и завоевывать. Но ни один мужчина не завоюет ее. Будь он ей добрым и верным мужем, они бы трудились бок о бок, и она бы воспитала своих детей в любви и уважении к нему. Но его похоть его же и погубит.

Что будет теперь? Людовик вместе с Генрихом Молодым, Ричардом и Джеффри завоюет Анжу и Нормандию; она была уверена, что и в Англии найдутся изменники, которые восстанут против ее мужа. Но они не будут изменниками, ибо поддержат нового короля, молодого короля, ее собственного сына Генриха.

Как же она будет смеяться над Генрихом, старым львом. «Разве не ты короновал своего сына, Генрих? — будет насмехаться она. — Разве не по твоему приказу состоялась церемония?»

Хитрый, коварный, он все же совершил две большие ошибки: одну, когда оказался замешан в убийстве Бекета, и другую, когда короновал сына, все еще желая держать корону и все, что с ней связано, в своих жадных руках.

— Мы, должно быть, приближаемся к Шартру, — сказала она рыцарю, скакавшему рядом.

— Он скоро покажется.

Она запретила обращаться к ней «миледи». Ее личность не должны были угадать, пока она не достигнет двора Людовика.

Она представляла его удивление при виде ее. Бедный Людовик, который когда-то так преданно ее любил. Он никогда не хотел развода, даже зная, что она ему неверна. Он был бы ее послушным созданием, каким никогда не стал бы Генрих.

Вдали на горизонте показался отряд всадников, и Алиенора узнала в них людей на службе у ее мужа.

— Мы поприветствуем их и проедем мимо, — сказала она, — а если они спросят, куда мы держим путь, скажем, что мы путники, направляющиеся в Пуатье. Будем с ними учтивы и постараемся как можно скорее от них отделаться. Но, возможно, простого приветствия будет достаточно.

Как же