Расколотая корона - Виктория Холт

Этого никогда не забудут. На нем проклятие за то, что он сделал с этим святым. Все люди это знают. Увидите, теперь ему не будет удачи. Вот почему настало время напасть на него. Видите ли, король Франции, который, как я имею все основания знать, человек кротчайший, готов помочь вашему брату против него. Людовик был высокого мнения о Томасе Бекете. Он ненавидит его убийцу. Людовик увидит в себе орудие Божье, которому суждено покарать человека, оскорбившего весь христианский мир и сами Небеса.

— Наша матушка права, — вскричал Ричард. — Я буду готов отправиться ко двору короля Франции завтра же.

— Тогда я поеду с тобой, — ответил Джеффри.

Алиенора обняла их обоих, и они начали готовиться к отъезду.

***

Алиенора смотрела на них с самой высокой башни замка.

Как храбро они выглядели, сидя на конях, их вымпелы развевались на ветру. Она смотрела, пока они не скрылись из виду.

В своих покоях она писала стихи о печали расставания с любимыми. Как ей не хватало Ричарда! Она задавалась вопросом, скучает ли он по жизни с ней. Он всегда был прирожденным воином. Забыл ли он те приятные часы, что они провели вместе? Доволен ли он тем, что покинул ее и идет войной на отца?

Она не могла сосредоточиться на стихах. Теперь ей хотелось действовать. Ей следовало бы скакать вместе с сыновьями. Она представила себя на коне, со знаменосцем впереди, идущей в бой против человека, которого она ненавидела.

Она рассмеялась, подумав о том, что он скажет и почувствует, когда узнает, что его сыновья Ричард и Джеффри присоединились к своему брату Генриху против него. И это будет еще не все. Аквитания была готова восстать против него. Бретань, без сомнения, тоже. А что насчет Анжу? Нормандия, полагала она, останется ему верна.

Это было так волнующе. Она не могла оставаться в замке. Она отправила гонца к своему дяде, Раулю де Фэ, умоляя его приехать, так как нуждалась в его совете.

Алиенора очень любила этого дядю, хотя и не так, как того, другого дядю, Раймунда, князя Антиохийского, который был ее любовником; но она очень полагалась на Рауля де Фэ, который радовал ее своей неприязнью к Генриху Плантагенету и немало сделал для того, чтобы разжечь враждебность Генриха Молодого к отцу.

Рауль быстро прибыл на ее зов. Он был в восторге, когда она рассказала ему о случившемся.

— Это будет конец вашему высокомерному мужу, — заявил он. — Едва ли найдется человек, который не считает его виновным в убийстве Бекета. Это ему припомнят, и даже те, кто до сих пор был его самыми верными сторонниками, начнут менять тон.

Как приятно было гулять по садам с Раулем, очаровательным и красивым мужчиной. Рядом с ним — ибо он говорил ей самые изысканные комплименты — она забывала, что уже немолода и что ее знаменитая красота значительно увяла, ведь в обществе такого человека она чувствовала себя юной, и оттого, что она могла упиваться своей ненавистью к мужу, она на время была счастлива.

Это оставит ему мало времени на забавы с его Розамундой, сказала она Раулю.

— Не сомневаюсь, он и тут и там найдет женщин, чтобы развлечься в привычной ему манере.

— Это он сделает, но долго в покое не пробудет.

— Я слышала, что народ в Англии ропщет на тяжкие налоги, которые он вводит.

— Они всегда ропщут. Но они помнят правление Стефана, когда разбойники бродили по стране и отнимали у них их имущество. Они предпочитают, чтобы их грабил король своими налогами, чем чтобы их деньги отнимали бродячие разбойники.

— Они забудут разбойников-грабителей и будут помнить только короля-грабителя.

— У него есть верные друзья в Англии.

— Неважно, что в Англии. Мы выгоним его из Аквитании, Анжу и Нормандии.

— Дорогой дядя, вы поможете в этом?

— Можете быть уверены, я сделаю все возможное, чтобы поднять против него мятеж со всех сторон. Людовик будет с нами. Мы не можем не победить.

— Тогда мой сын Генрих получит Англию, Нормандию и Анжу, Ричард — Аквитанию, а Джеффри — Бретань, и все это воистину.

— Для Генриха Плантагенета на стене уже начертано предзнаменование, — сказал Рауль де Фэ.

Когда он уехал, Алиенора не находила себе места. Она вспоминала дни, когда они с Людовиком отправились в крестовый поход в Святой Град. Сколько тогда было волнений — и неудобств тоже, но они лишь делали ярче самые светлые моменты. Чудесные дни юности и жизненной силы!

Но она была не так уж стара. По крайней мере, она не чувствовала себя старой. Она не могла рассчитывать на то, чтобы пойти в бой, но она могла присоединиться к своим сыновьям; она могла давать им советы. Никто не мог сказать, что она не женщина с опытом.

Почему бы и нет?

Чем больше она думала об этом, тем больше ей нравилась эта идея. Она поедет ко двору короля Франции. Было иронично, что она отворачивается от Генриха ради Людовика, когда-то ведь было наоборот. Но Людовик оказывался более проницательным, чем она когда-либо считала возможным. Он стал отцом нескольких детей, так что был не таким уж и монахом, а с рождением сына он был вполне готов пойти на войну ради блага своего королевства.

Будет забавно снова увидеть Людовика.

Когда она решалась на что-то, она становилась одержима необходимостью это исполнить. Теперь она решила, что присоединится к своим сыновьям.

Было бы неразумно давать людям знать, что она покинула Аквитанию. В герцогстве мог вспыхнуть бунт, так что она ускользнет тихо. Но даже так ее могли заметить.

И тут ей в голову пришла мысль. Она переоденется мужчиной и покинет Аквитанию с отрядом рыцарей. Она будет одета как один из них.

***

Когда Генрих узнал, что Ричард и Джеффри присоединились к Генриху, он пожал плечами. Глупые мальчишки, все до одного. Что они, по их мнению, собирались делать? Генрих Молодой капризничал, думая, что раз его короновали, он может заменить отца. Если бы мальчик остался с ним, он бы узнал кое-что о том, что значит быть королем, и тогда, возможно, не был бы так готов взять на себя эту ответственность. Что до Ричарда и Джеффри, их подстрекала эта волчица-мать. Все они, по сути, дети. Он призовет их и преподаст им несколько уроков о том, чего он от них ожидает.

Вскоре он понял, что дело серьезнее,