Венская рапсодия - Дростен Юлия

Фанни медленно прошла мимо вечерних платьев. Каждое было сказочно красивым и дорогим. Как только ей казалось, что она нашла самое подходящее, рядом обнаруживалось что-нибудь еще более изысканное. О том, что в дверях стоит наблюдающая за ней Изабелла, Фанни почти забыла. Ее взгляд упал на серебристое мерцающее одеяние. Сняв его с вешалки, девушка оглядела узкое платье с длинными рукавами. В отличие от бальных, у него был лишь небольшой вырез, отделанный синим кружевом. Платье выглядело элегантным и необычным, и Фанни сразу поняла, что Изабелле оно невероятно пойдет. Она повернулась к барышне:

— Что вы думаете об этом?

— Совершенно новое платье. Оно выполнено по образцу парижского кутюрье Поля Пуаре, и я его еще ни разу не надевала. Но, думаю, сегодня действительно подходящий момент, — ответила Изабелла задумчиво. — Какие украшения ты мне предложишь?

Фанни неуверенно посмотрела на нее: она не слишком хорошо разбиралась, в украшениях. Потом девушка вспомнила, что хранили в шкатулках ее предыдущие хозяйки, и осторожно сказала:

— Жемчуг?

— Хороший выбор. — Изабелла довольно кивнула. — У меня есть нитка жемчуга, которую я и надену. — Она повернулась к выходу. — Возьми еще чулки. Они в комоде, — бросила барышня через плечо.

Фанни украдкой посмотрела ей вслед, наблюдая, как грациозно та садится на маленькую банкетку в ногах кровати и сбрасывает с ног домашние туфли. Кажется, еще никогда Фанни не видела такой красивой женщины, как Изабелла Кальман.

Она поискала в комоде чулки, наткнулась на длинное синее с отливом перо, лежавшее в ящике с украшениями для волос, и прихватила его с собой.

Изабелла улыбнулась камеристке. Она уже сняла халат и бросила его на кровать. Ее полную грудь сжимал корсет. Талия была тонкой, а бедра — округлыми. Белая кожа сияла.

— Начнем с чулок, — сказала госпожа и протянула Фанни длинную стройную ногу.

Фанни опустилась на колени и осторожно натянула чулок на стопу Изабеллы. Она еще ни разу не оказывалась настолько близко к своим прежним хозяйкам, особенно когда те были раздеты. Кроме того, ей не нравилось вставать на колени перед другими людьми.

«Но это входит в обязанности камеристки», — осадила себя девушка, раскатывая чулок по ноге Изабеллы. Когда она собиралась закрепить его резинкой от пояса, на лицо ей упала тень. Барышня склонилась над Фанни и заглянула ей в глаза.

— Какие у тебя маленькие руки, — сказала она тихо и накрыла ладонью руку камеристки. — И такая нежная кожа.

Фанни потупила взор. Прикосновение нельзя было назвать неприятным, но оно казалось непривычным, неправильным. Девушка осторожно высвободила руку и закрепила чулок. Изабелла ничего не сказала, но продолжала смотреть на Фанни.

Через полчаса барышня была одета и рассматривала себя в большом зеркале на внутренней стороне двери в гардеробную. В серебристом платье с синим кружевом она выглядела экзотической чужеземкой. Черные волосы госпожи Фанни умастила ароматной помадой и уложила на шее в мягкий узел. Прическу украшала узкая налобная повязка, в которую было воткнуто синее перо. На идеальной коже Изабеллы мерцал жемчуг.

— Ты сделала свою работу очень хорошо, — объявила Изабелла, кокетливо улыбаясь своему отражению. — Я желаю оставить тебя в качестве камеристки. Ты согласна?

— Конечно! Большое спасибо! — Фанни была счастлива.

— Я рада. — Взгляд Изабеллы обратился к девушке и остановился на ее губах. — Даже очень рада.

Кровь прилила к щекам Фанни. Она хотела что-нибудь ответить, но не нашла слов.

Изабелла сделала шаг вперед и встала к девушке вплотную.

— Между прочим, сколько тебе лет, моя хорошенькая маленькая Фанни?

— На Рождество будет двадцать, — пробормотала та.

— Тогда мы почти одного возраста, — радостно заключила Изабелла; — Мне исполнилось двадцать в сентябре.

Она медленно подняла руку и нежно прикоснулась указательным пальцем к губам Фанни.

— Как ты думаешь, Фанни, разве не прекрасно, если мы станем подругами?

Девушка молчала, до крайности смущенная и растерянная. Перед тем как ©на устроилась на свое первое место, Йозефа предупредила ее, что нужно быть крайне осмотрительной, если хозяин дома начинает делать комплименты или прикасаться к молоденькой прислуге. «Это означает только одно: он пытается тебя соблазнить. Поддаваться нельзя, если не хочешь попасть в крупные неприятности», — подчеркнула тогда наставница. Но о хозяйках, которые делают комплименты служанкам и прикасаются к ним, не было сказано ни слова.

В этот момент пробили часы на подоконнике.

— Бог ты мой, уже так поздно! — воскликнула Изабелла. — Мне пора спуститься и поприветствовать гостей.

Она поспешила к двери, забыв о Фанни, и выскочила в коридор.

В оцепенении Фанни смотрела на закрывшуюся дверь. Она знала, что должна бы радоваться и ощущать благодарность за полученное место камеристки, но первая встреча с новой хозяйкой прошла до крайности странно.

«Может, все это мне просто кажется», — подумала она беспомощно. В предыдущих местах ее раздражала привычка хозяек указывать, что они занимают гораздо более высокое положение в обществе, чем она. Теперь Фанни ощущала недоверие, потому что барышня Кальман вела себя иначе.

Она наклонилась и подняла с кровати халат Изабеллы. Шелк был гладким и прохладным. Фанни почувствовала запах парфюма барышни, такого же загадочного и завораживающего, как и она сама.

«Наверняка она просто хотела быть приветливой, — решила Фанни, пока несла халат в гардеробную и вешала его на плечики. — Она даже позволила переделать эти ужасные форменные платья, как мне вздумается».

Фанни поставила домашние туфли рядом с кроватью, поправила пуфик у туалетного столика и покинула комнату госпожи.

Вечером в людской было полно народу. Когда господа принимали гостей, прислуга обычно ложилась спать поздно. Только горничные уже отправились в свои каморки под крышей, но их день начинался раньше, чем у остальных, поскольку им нужно было убирать жилые комнаты хозяев.

Из расположенной неподалеку кухни доносились аппетитные запахи, грохот кастрюль и команды Терезы, заботившейся о том, чтобы каждая перемена блюд происходила ровно в тот миг, когда пожелают господа.

Оба шофера гостей сидели за столом вместе с госпожой Фишер, Розой и Карлом, курили и коротали время, хвастаясь техническими особенностями автомобилей своих господ.

Не хватал© только Фанни. Она пропала сразу после ужина.

— Куда подевалась новая камеристка барышни? — спросила госпожа Фишер и в очередной раз озабоченно посмотрела на дверь. Ей нравилось знать, где находятся ее подопечные и чем они заняты.

Роза, сидевшая рядом со своим милым, устал© склонив голову ему на плечо, ответила:

— Она хотела что-то забрать из своей каморки и тотчас вернуться.

— Видимо, «тотчас» для Фанни — понятие растяжимое. Ее нетуже полчаса, — отметила домоправительница. — Надеюсь, ей понятно, что она еще понадобится барышне Изабелле.

— Наверняка понятно, — пробормотала Роза и подавила зевок. — Она не настолько глупа.

— Я запрещаю вам дерзить, — строго сказала госпожа Фишер.

Карл, изучавший отчеты о последних конных скачках в Будапеште в газете «Пештер Ллойд», вмешался:

— Оставьте мою подружку в покое! Она не нянька новой камеристке. — Он демонстративно положил руку Розе на плечо и притянул возлюбленную к себе. Госпожа Фишер фыркнула и хотела что-то сказать, но тут раздался раздраженный окрик Франца, весь вечер бегавшего вверх-вниз по лестнице с подносами, полными то блюд, то грязной посуды.

— Чтоб тебя! Ты что, ослепла? Я едва не уронил тафельшпиц[12]

— Прошу прощения! Я тебя не видела! — Фанни, которая как раз хотела войти, увернулась в последний момент. В одной руке она держала футляр со швейной машинкой, в другой — бумажный пакет со швейными принадлежностями и обрезками ткани. Форменные платья она перекинула через руку. У себя в каморке девушка заколола булавками боковые швы и теперь собиралась сесть за машинку.