Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Некоторые из тех, кто знал шейха по его связям с пре­ступным миром, поговаривали даже, что он сидел уже в трид­цатые годы, но по настоятельным требованиям из-за рубежа, исходившим от мусульманской лиги в Азии, срок наказания ему был сокращен и по отбытии его он появился здесь, в Дагестане, где легко пустил корни, так как знал аварский язык. Дом, в котором Омар Садык жил теперь, по словам Хапито Гумжачева, принадлежал прежде отцу шейха, купцу первой гильдии, убитому в годы гражданской войны в отря­де Шкуро. Вернувшись из мест заключения, Омар Садык, якобы, перекупил дом у его последнего хозяина и устроил в подвале мастерскую.

Одним словом, Омар Садык, при всей своей внешней добропорядочности, внушал страх Зуберу Нахову.

Пауза затянулась.

— Говори! — коротко приказал старик.

Неслышно ступая, вошла черноглазая средних лет жен­щина с наполовину закрытым лицом и поставила перед ними поднос с сушеным инжиром, кувшин и два кубка. Шейх, как видно, не всегда следовал установлениям Магомета.

—  Я... я не нашел цыгана,— прошептал Зубер.— Его сначала взяли, потом он драпанул. А куда — не знаю   В Черкесске опасно — туда вызвали майора из Ставрополя. Я знаю его — с ним шутки плохи...

—  Кто?

—  Шукаев Жунид. Кабардинец. Слышали о карабаире?

—  Твое дело отвечать, мое — спрашивать,— оборвал его Омар и, взяв серебряный кубок, стоявший на подносе, отпил глоток вина. На сухой морщинистой шее судорожно дернул­ся острый кадык и опустился на место.— У барона был?

—  Разве он не сказал?

—  Послушай, ты, червь земной,— прищурившись, заши­пел шейх.— Ты простой жалкий вор — так не забывай, где твое место. Или, может, не знаешь, что говорит святой Коран о таких, как ты? — Омар Садык осторожно поставил кубок на поднос и, погладив бороду, негромко процитировал: — «Вору и воровке отсекайте их руки в воздаяние за то, что они приоб­рели, как устрашение от аллаха»... Мне стоит шевельнуть паль­цем, и твоя песня будет спета на веки вечные, понял?

—  Понял, устаз[52], понял,— поперхнулся инжиром Зубер

—  Тогда отвечай на вопросы кратко   И перестань бле­ять, точно овца, отбившаяся от стада. Был у барона?

—  Нет, господин. Не был. Не знаю, где он. Весь Дер­бент обошел, по всем малинам искал — нету нигде

—  Ну, вот что...— белые брови Омара задвигались и за­легли хмурой складкой на переносице.— Даю вам сроку не­делю. Пойдешь к барону, я скажу, как его найти, и скажешь ему... Запомни мои слова хорошенько...

—  Запомню, все запомню.

—  Хоть на дне моря пусть отыщет цыгана. Мне нужна катрантун таниятун. Повтори — «катрантун таниятун»

—  Кат... катрантун таниятун,— точно попугай прошеп­тал Нахов.

—  Слова эти арабские, в переводе они означают «вто­рая капля»   И еще передашь: если барон или цыган вздума­ют играть с Омаром Садыком в плохую игру, то пусть поос­терегутся. Знаешь рутульскую пословицу «Были абрикосы, был салам алейкум, кончи ись абрикосы — кончился салам алейкум!» Впрочем, где тебе знать?

—  Прости, Омар, но в твоих словах туман... какая «вто­рая капля? Мы с цыганом знали только, что наше дело на­йти того фрайера и взять у него...

—  Заткни свою поганую глотку, нечестивец! — неожидан­но взорвался Омар Садык, оглянувшись на дверь, и в глазах его вспыхнули холодные искры.— Бездарные воры, бездарные жулики... простого дела не сумели сделать, подняли тарарам на весь город. Исполнишь, что я сказал, большего от тебя не требуется. И думать забудь о том, что вам с цыганом было поручено. Скажешь только барону, если он или цыган не най­дут мне «вторую каплю» — не сносить им голов. Мне известны все их художества. И пусть помнят, что теперь военное время — нянчиться с такими, как они, никто не станет. Понял?

—  Понял, почтенный шейх.

— То-то. И того, что я сказал тебе, не вздумай повто­рять даже во сне.

—  Что ты, господин, что ты...

—  Прежде чем ты уйдешь,— снова огладив бороду, ска­зал Омар уже благодушнее,— ответь мне еще на один вопрос.

—  Все, что хочешь, хозяин...

—  Заткнись и отвечай, когда спросят. Где платок Хахана?

—  У меня...— Зубер полез за пазуху.

—  Давай сюда,— снова нахмурился шейх.— Глупцами земля полна. Какой шайтан надоумил ваши пустые головы разбрасывать их повсюду?

—  Хапито велел...

—  Я еще оборву Хапито его длинные уши,— сказал ста­рик, пряча платок с монограммой, который отдал ему Нахов.— А теперь — можешь выпить такое вино, какое тебе, дураку, и во сне не снилось...

Нахов потянулся к кубку, который до этого не решался взять, но так и не успел к нему прикоснуться. Со стороны двора донесся стук в калитку.

— Ступай туда! — Омар повелительным жестом показал Зуберу на дверь в соседнюю комнату.— Там найдешь новую одежду — выбери себе впору: после того шума, что вы на­творили в Черкесске, тебе нельзя там появляться в прежнем обличье. Да сиди тихо, пока не скажу. Ступай. Деньги полу­чишь у меня, после...

Мягкие сафьяновые чувяки скрадывали шаги — Омар Садык подошел к калитке бесшумно и, слегка отодвинув металлический кружок, прикрывающий отверстие в ней, глянул на улицу Несколько секунд изучал лицо стоявшего там человека. Видимо, остался недоволен, потому что ватные брови его снова сдвинулись к переносице и, не сойдясь, за­стыли, придав его аскетическому лицу выражение досады и озабоченности. Он неторопливо открыл калитку и громко (так, чтобы было слышно в доме) сказал медоточивым голосом

—  Салам алейкум, дорогой гость! Зачем пожаловал? Разве Омар Садык неисправно платит налоги? Разве в чем прови­нился?

—  Почему вы обязательно должны были провиниться? — удивленно отозвался Сугуров. Он был в штатской одежде — на его плотной фигуре хорошо сидел слегка поношенный костюм, под ним — белая рубашка-«апаш», воротник поверх пиджака по моде тех лет и серые парусиновые туфли.

—  А зачем же ко мне присылают товарища из мили­ции? — так же громко спросил старик и улыбнулся просто­ватой улыбкой.— Входи, дорогой, мой дом — твой дом.

Арсен даже несколько растерялся Ничего себе — замас­кировался! Дряхлый старикан и тот узнает в нем милицио­нера!

—Почему вы решили, что я из милиции? — Арсен по­краснел, почувствовав, что снова совершил промах: или надо было сразу сознаться, или изобразить благородное негодова­ние и начисто отрицать, что он имеет отношение к органам А он вместо этого задает глупый вопрос, сама неопределен­ная форма которого уже содержит готовый ответ

Омар Садык пропустил Арсена вперед и тихо засмеялся скрипучим елейным смешком.

— Шея, дорогой. Шея загорела у тебя. Сразу видно, что носил мундир с прямым воротником. Имеющий глаза — да видит.

Сугурова Омар не стал принимать в кунацкой. Из при­хожей была еще одна дверь, ведущая в скромно обставлен­ную комнату, посередине которой стоял сосновый квадратный стол, накрытый клеенкой, четыре венских стула, в углу — оббитый кожей старый диван и два таких же кресла. Шкаф­чик-горка с простой фаянсовой посудой.

—  Садись, сын мой,— пододвигая Арсену стул, сказал хозяин.— Скажи твое имя. Знаешь, как говорят арабы: «Спе­ши обрадовать добрым словом встречного,— может больше не придется встретиться». А доброе слово как скажешь без имени?

—  Махмуд мое имя,— солгал Сугуров. Я действительно из милиции — вы верно угадали. Я постараюсь не отнимать у вас много времени...

—  Ничего, сын мой. Говори, я слушаю.

—  К вам у нас нет никаких претензий,— торопливо про­должал Арсен, постепенно овладевая собой.— Мой приход вызван необходимостью задать вам несколько вопросов...

Старик хитровато прищурился и сказ_ал уже без улыб­ки, но по-прежнему сладким тоном:

—  Прости, Махмуд, меня старика, но... если разговор по делу, то и вести его надо по делу. Может, есть у тебя какая книжечка, в которой написано, откуда ты и кто ты таков?

—  Разумеется, есть,— сказал Арсен и привычным движе­нием полез в карман пиджака, но вовремя остановился. Ну, и хитрая бестия этот белобородый! В удостоверении-то чер­ным по белому написано, что оно выдано никакому не Мах­муду, а Арсену Сугурову!

Омар, от которого не ускользнуло замешательство гос­тя, лицемерно опустил глаза и сказал примирительно:

— Забыл книжку? Ладно уж — старый Омар привык верить людям. Аллах велел верить. Говори, чего надо тебе?

Сугуров готов был провалиться сквозь землю. С ним обошлись, как с мальчишкой: сначала надрали уши, а потом погладили по головке. С трудом сдерживаясь, чтобы не наго­ворить грубостей, он задал-таки свой первый вопрос, отлич­но понимая, что инициатива принадлежит не ему:

—  Вам знакомо имя — Умар Паритов?

—  Нет, Махмуд. Не знаю такого.

—  Вспомните хорошенько. Он был у вас примерно две недели назад. По его словам,— привозил несколько колец на реставрацию. В одном — камень выпадал, в другом — умень­шить кольцо надо было... еще что-то.