Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— Он не укусит,— с типичным еврейским акцентом («вку­сит») сказал хозяин, жестом приглашая гостей в дом.

В комнаты он их не повел, а усадил на веранде, у от­крытого во двор окна, заплетенного снаружи вьющимся ви­ноградом

—  И что ви хотите? (его «ви», вместо «вы» сразу напом­нило Жуниду характерный одесский выговор, знакомый боль­ше по фильмам, да по сочинениям Бабеля, потому что в Одессе ему приходилось бывать только проездом).

—  Мы из милиции,— сказал Жунид.— И знаем, что ме­сяц с небольшим тому назад у вас уже были наши товари­щи. Просто мы кое-что хотели бы уточнить. Это касается ограбления ювелирного ларька под майские праздники.

—  Но я не могу знать про ту ярмарку,— развел руками Чернобыльский и одновременно подкатил глаза вверх, как бы призывая небо в свидетели.— И вообще... Я пенсионер ( он сказал: «пенсионэр»), что мне надо? Маленький кусочек ко­рейки, яичко и стакан кофею. Если просят исделать оценку, я согласен — почему не уважить? И себе какую-никакую красненькую на цветочные семена заработаю. Цветы развожу — страсть, знаете,— семена других сортов с рук покупаю. Дорого. И все. Иных дел по своей профессии не имею.

— И все же, позвольте несколько вопросов. Собственно, нам нужна ваша консультация.

— Исделайте одолжение.

Жунид глазами показал Сугурову, достававшему из план­шета бумагу, что писать ничего не надо, и спросил тоном человека, понимавшего, насколько формальна его миссия, от которой он ничего не ждет. Так, для порядка.

— Какое у вас образование?

— А никакое,— самодовольно усмехнулся старик, потерев лысую голову.— Полгода учился в молодости в Строгановс­ком московском училище прикладного искусства..

— А до этого?

— Ну, как сказать. Хедер[53], знаете... Однако, рёбе[54] наш человек был с багажом. Древнееврейский там, талмуд — как водится, но и в естественных науках понимал. Потом уж — реальное.

— После училища?

— Всемирно известную фирму Ротшильдов слыхали? — еще больше напыжился Чернобыльский.— Так вот, чтоб вы зна­ли: у Ротшильда во всех странах свои филиалы были, не го­воря об агентах и маклерах. В Одессе я у них служил. Спер­ва — учеником, потом к мастеру приставили. Я способный был, чтоб вы знали. Через два года свою мастерскую заимел. Да что про это вспоминать,— бывший ювелир вздохнул и подка­тил глаза.

— Нет, почему же, все это очень интересно.

— Нынешние мастера того понятия не имеют...— мечта­тельно сказал старик, видимо, с удовольствием предаваясь воспоминаниям.— Измельчало ремесло. Да и материал не тот пошел. Редко когда стоящая вещь попадется. А через мои руки, молодые люди, чтоб вы знали, прошло столько, что хватило бы на три жизни, и каких жизни...

Глаза его заблестели, на щеках проступил легкий румя­нец, короткие толстые пальцы лежавшей на столе руки за­шевелились, словно он вдруг на ощупь почувствовал украше­ния и драгоценности, которые возникли сейчас, как далекий полузабытый мираж, в его памяти.

— Что теперь? Колечко, какой-никакой браслетишко, ну, там, сережки, а стоящих камней — чел да обчелся. А тогда..

Знаете вы, что такое большой и малый букет? Шпильки на корсаж, молодые люди, исделанные в виде цветов! Брилли­анты, изумруды, золото, серебро, амаль. А эгреты, башмач­ные пряжки, диадемы, колье, подвески, шпильки головные, фермуары, шпинели, эполеты, пряжки-аграфы...

Глаза Чернобыльского совсем закрылись, на губах засты­ла блаженная полуулыбка,— он смаковал, перекатывая под языком, как дорогую конфету, каждое из этих названий, почти ничего не говоривших ни Жуниду, ни Арсену.

— А ордена?! Разве теперь ордена? . Так, простите, про­стые бляшки. Чтоб вы знали — Андрей Первозванный — бриллианты, розы, золото, эмаль; Святая Екатерина — брил­лианты, серебро, эмаль; Святая Анна — бриллианты, руби­ны, золото, серебро, эмаль; Александр Невский — бриллиан­ты, розы, серебро, эмаль — мало ли — топазы, филигрань, сапфиры, жемчуга, лазурит — все было... Если уж на груди такой орден — вся грудь, знаете, играет, горит белым огнем..

— У вас и у самого немало было,— вкрадчиво сказал Жунид в тон Чернобыльскому.

— Все было... было,— знаете как Барон у Горького го­ворил: «повара, кареты...» — Чернобыльский вдруг умолк, улыбка сползла с его круглого, умильного лица, глаза откры­лись и смотрели теперь отчужденно.

— Заболтался я, понимаете. Вы уж простите меня, ста­рика.

— У вас тогда изъяли ценностей на восемьсот тысяч, если не ошибаюсь? — быстро спросил Жунид.

Самуил Исаакович обиженно поджал губы.

— Зачем, голубчик, спрашивать, если вам все известно?

— Нет, не все. Нам неизвестно, куда делся большой бриллиант, который будто бы значился у вас по описи и который сотрудники тогда не нашли.

— Они и не могли найти,— сухо сказал ювелир.— Он был украден у меня еще до революции. О том и в газетах писали...

— В каких газетах?

Старик насупился, видимо, недовольный собой.

— Кто же теперь вспомнит?

— Вам, по-моему, на память грех жаловаться. Вон как про ордена и украшения все помните...

— Перестаньте сказать,— деланно улыбнулся Чернобыль­ский.— Склероз, чтоб вы понимали...

— Процесс по вашему делу проходил во Владикавказе?

— То ж вы знаете.

—  А когда украден бриллиант?

—  Перед самой империалистической.

—  Значит, 1914-й год?

—  Выходит так.

—  Разумеется, «Терские ведомости»?

Старик явно замкнулся и даже сидел на стуле не так по-домашнему вольно, как вначале. Он весь подобрался, снял со стола руки и не смотрел ни на Жунида, ни на Арсена, молча сидевшего справа от него, а куда-то поверх и в сторону, слов­но пересчитывал глазами виноградные листья, заглядывавшие в окно.

—  В заметке шла речь о пропавшем камне?

—  Может, шла, а может, и нет. Не помню.

—  Хорошо. Мы больше не будем вам докучать,— сказал Шукаев.— Последний вопрос: что вы думаете о краже мель­хиорового кольца с александритом в день ярмарки?

—  А ничего, чтоб вы знали. Зачем мне про это думать. Я его не крал.

—  Вы напрасно обижаетесь. Вам же начальник угрозыс­ка майор Бондаренко рассказал об этом происшествии. За­писано в протоколе...

—  Ну, рассказал. А что думать: глупый воришка, никог­да дорогой вещи в руках не имел. Взял кольцо, что поболь­ше, вот и все. Александрит в том перстне огромный был. Может, за изумруд приняли...

—  Значит, вы видели кольцо до его исчезновения?

—  Нет, не видел,— равнодушно отвечал Чернобыльский.— Фатимат потом говорила

—  Тогда все. Простите, что отняли у вас время.

Уже выходя, Жунид обернулся в дверях веранды (старый, избитый прием, который, однако, часто приносит неожидан­ную удачу) и строго спросил:

—  А к кому и зачем вы ездили в Дагестан?

—  Искал... ну, это, чтоб вы знали...

Он явно растерялся, глазки бегали, он наморщил лоб, силясь овладеть собой и найти подходящий ответ.

— Что вы искали? Лучше скажите, кого вы искали? Требовательный, жесткий тон Жунида поверг напуганного ювелира в полное смятение: он отступил на шаг и обесси-ленно опустился на стул.

—  Я жду. Кого вы искали? Кого-то из прежних ваших знакомых?

—  Никого не искал,— жалобным тоном ответил Чернобыльский.— И что вы от меня хотите?    Ну, украли там., тьфу, и сказать стыдно,— поганый перстенек, а вы доводите старика..

—  Не увиливайте, Самуил Исаакович! В случае необхо­димости мы узнаем и без вас, зачем вам понадобилась поезд­ка в Дагестан. Это лишь вопрос времени.

—  Хорошо, я скажу,— устало махнул рукой ювелир.— Был у меня компаньон один... Иноверец. Звали как, не пом­ню, а по прозвищу — Хан. Говорят, объявился теперь в Дер­бенте...

—  Откуда вы о нем узнали?

—  Муж Фатимат сказал. Он, вроде, какие-то побрякуш­ки ему возил — колечки там, еще что-то.

—  На продажу?

—  Нет Камешек вставить, гравировку переделать. У того, вроде   мастерская в Дербенте, по всем правилам. С патен­том, чтоб вы знали.

—  Вы его нашли?

—  Нет   Не застал дома, сказали, что он уехал... Я це­лую неделю пробыл в Дербенте   Каждый день ходил. Нету, говорят   Уехал. Горбоносый такой выходил, в переднике Может, мастер.

—  А зачем этот Хан вам понадобился?

—  Так не виделись же лет двадцать пять, повидать хо­тел.

Чернобыльский смотрел на Жунида наивными, сейчас правдивыми глазами, и нельзя было понять — лжет он или говорит правду.

От ювелира они поехали к Умару Паритову. Тот был несколько смущен визитом, но не слишком, во всяком слу­чае вскоре оправился и на вопросы отвечал без задержки и по-деловому Да, ездил в Дербент. Да, возил украшения из скупочного отдела сам их купил, деньги внесены, мож­но проверить. Два золотых колечка — одно вовсе без кам­ня, в другом выпал хризолит. И браслетку со сломанным замком. Починили в ювелирной мастерской Омара Садыка. Заплатил за работу, как полагается. Жене — подарок ко дню рождения.