По дороге в Карфаген - Олег Викторович Таран

* * *

Ниптасан сидел за хозяйственными свитками и недовольно хмурился. Молящиеся все реже посещали самый главный храм страны. Раньше, когда на востоке Массилии шла война и всей стране грозило нашествие пунийцев, сюда, под эти своды, спешили почти все богатые и бедные жители Цирты. Всем хотелось услышать слова успокоения из уст верховного жреца и убедиться посредством гаданий в своем благополучном будущем.

А теперь, когда все стало относительно спокойно, вера людям оказалась уже не так нужна. Впрочем, бедняки как ходили, так и продолжали ходить постоянно. Они просили богов о здоровье для близких, о хорошем приплоде скота, молились о том, чтобы выжили их сыновья, отправлявшиеся на военную службу. Но их медные и мелкие серебряные монеты не делали погоды в кассе храма, у которого было так много различных расходов…

Тревожную ситуацию с поступлениями денег от верующих мог бы значительно поправить царский кошель с золотыми монетами. Однако это подношение Ниптасан расценил как свой личный доход и не собирался им делиться с собратьями-жрецами. Если бы кто-то узнал, что верховный жрец Массилии, которого все считали святым бессребреником, тайно копит деньги, то, возможно, не поверил бы этому. Резонный вопрос: зачем они человеку, который занимает третье-четвертое место по положению в стране и живет на всем готовом?

Ниптасан не смог бы толком ответить на это вопрос, потому что конкретных планов на то, что делать с ними, у него не было. Тем не менее деньги он собирал, финансы эти постепенно росли и, по его подсчетам, скоро могли сравниться с казной какого-либо из городов Восточной Нумидии… О его деньгах знали только двое верных слуг, которые были немыми и не владели письменностью. Мысли о том, чтобы поддержать свой храм в трудное время из собственных средств никогда у верховного жреца не возникало.

Его печаль об оскудении храмовой казны прервал один из младших жрецов. Он вошел в его комнату и, поклонившись, сообщил:

– Тебя хочет видеть царица Аглаур.

Верховный жрец бросил на него недоуменный взгляд и спросил:

– Царица?! Здесь?!

Младший жрец кивнул своей наголо бритой головой и, не поднимая глаз, остался ждать распоряжений.

– Сообщи ей, что я сейчас приду в большой зал. Пусть немного подождет, – распорядился верховный жрец.

Когда служитель вышел, Ниптасан поднялся и растерянно прошелся по комнате. Конечно, он очень хотел увидеть эту женщину, но что принесет ему эта встреча? Прекрасная, царственная Аглаур нечасто посещала их храм, а если делала это, то только по великим праздникам и в сопровождении царя. Поговорить с ней наедине Ниптасану никогда не удавалось.

Ну а после того как из Карфагена привезли больного царского сына, ее здесь не было уже давно. А ведь могла бы прийти, обратиться за помощью к богам, заказать все необходимые ритуалы! Глядишь, и помогло бы это, в отличие от бестолковых мазей и эликсиров этого чужеземца-грека. Нет же, то ли гордость не позволила, то ли неверие в силу нумидийских богов! Впрочем, чего можно было ожидать от женщины, которая родилась и воспитывалась не в степях Массилии, а в Ливии?

И все-таки любовь всей его жизни теперь здесь! Он ее не забыл… Впрочем, это не значит, что она сохранила к нему те же чувства, которые когда-то связывали их неразрывно. Как им тогда казалось…

Ниптасан надел свое праздничное облачение, надушился благовониями. Нет, он ничего не ждал от этой встречи, просто ему хотелось показать, что его жизнь без нее не остановилась. К чему ей знать, что за этой яркой благоухающей оболочкой скрывается его сердце, до сих пор кровоточащее от раны, нанесенной ее отказом?..

Царица задумчиво разглядывала величественную статую Баал-Хаммона. Услышав за спиной его шаги, Аглаур неторопливо и изящно повернулась к нему.

«Сколько лет прошло, а она все так же хороша! – подумал он. – А вот я, боюсь, уже не тот прыткий юноша, которого она хотела назвать своим мужем…»

Да, царице было почти сорок лет, но она сохранила гибкость и грацию той девушки, которую привезли из Ливии много лет назад. Тогда она приехала еще ничьей невестой: царь Массилии Наргавас еще не определился, кому из двух братьев отдать трон, а кому жезл верховного жреца – ему или Гайе. Тогда оба они были царевичами и могли претендовать на руку ливийской принцессы. Конечно, Ливия была государством, покоренным Карфагеном, и особой чести родство с нею не сулило. Но с Аглаур прибыло множество сундуков богатого приданого… Впрочем, в то время женитьба на этой смуглой красавице для обоих братьев была бы гораздо большей наградой, чем все сокровища мира.

Юная принцесса быстро поняла, что завоевала сердца юношей, но до поры до времени старалась не отдавать никому из них своего предпочтения…

– Приветствую тебя, верховный жрец, – подпустив царственной интонации в голос, произнесла Аглаур и чуть склонила голову, украшенную богатой диадемой.

Как это сухое приветствие было непохоже на тот ее мелодичный голос, которым она впервые произнесла его имя! Однако они здесь были не одни, и ему приходилось довольствоваться лишь ее официальным тоном.

Он тоже изобразил небольшой поклон:

– Я рад приветствовать царицу в нашем святилище!

– Царь перед отъездом поручил мне побывать в храмах, поинтересоваться их состоянием, узнать, какая необходима помощь, побеседовать о важных государственных делах, – выразительно глядя ему в глаза, вдруг произнесла царица.

Ниптасан понял, что ей необходимо переговорить с глазу на глаз.

– Наш разговор может слышать только великий Баал-Хаммон! – строго сказал он и посмотрел на склонившихся в поклоне жрецов, торжественно выстроившихся в зале в связи с визитом царицы.

Перехватив его взгляд, те быстро и бесшумно удалились из главного зала.

Аглаур поступила проще, повелительно взмахнув рукой. Ее служанки поклонились и засеменили к выходу, недовольно бурча. Видимо, эти любопытные женщины надеялись послушать, о чем будут говорить царица и верховный жрец.

Выждав, пока все удалятся, царица спросила голосом уже прежней Аглаур:

– Ну как ты поживаешь, Ниптасан? Обрел ли душевный покой после нашего расставания?

Верховный жрец грустно улыбнулся.

– Рядом с Баал-Хаммоном я не могу тебе врать, царица. Нет мне покоя до сих пор! Знаю, что жизненные дороги наши определены и никогда более не пересекутся. И все же я бы отдал многое за возможность все изменить и быть с тобой вместе…

– У тебя была такая возможность! – с укоризненной улыбкой произнесла она и подошла к нему. – Если бы ты был чуть решительней не только на ложе любви, но и вне его…

Ниптасан опустил голову.

– Ты вновь бередишь мою незаживающую рану… Зачем, царица? Что это изменит? Ты