По дороге в Карфаген - Олег Викторович Таран

Оксинта, заметно волнуясь, сдержанно поблагодарил. При этом он с видимым удовольствием тут же надел царскую награду и бережно погладил браслет. Массиниссе понравилось, как скромно, с достоинством вел себя при этом его новый товарищ. Еще сильней царевич обрадовался, когда Оксинта посмотрел на него и благодарно кивнул.

Когда награждение завершилось, оставшиеся драгоценности собрал в свои безразмерные сумки царский казначей. Этот человек следовал вместе с царской сотней и считался одним из воинов ближней десятки. Однако в сражениях его главной задачей было сберечь царскую походную казну, куда входили монеты на текущие расходы и украшения для награждения отличившихся воинов. Как звали казначея, никто толком не знал. Он отзывался на должность и был доволен, когда именно так к нему и обращались.

Тем временем Гайя перешел к большой куче монет, которую он мечом разделил на четыре равные части.

– Добытчики! – возвестил он.

Молодая десятка взревела от восторга. Их десятник вышел из строя и, взяв указанную часть добычи, тут же на глазах у всех поделил ее между молодыми воинами, не забыв отсыпать часть монет Оксинте и Массиниссе.

– Сотня! – вновь раздался голос царя.

Теперь радостные крики издали все остальные воины. Вторую четверть разобрали командиры десяток, которые тоже распределили ее между своими людьми.

Это был непреложный закон царской сотни: никто никогда и ничего не утаивал от товарищей. Люди, непосредственно добывшие деньги или ценности, всегда получали свою четверть, невзирая на их количество, даже если это был один человек. Еще четверть делилась между всеми остальными в царской сотне, чтобы ни у кого не было обид и зависти, а вырабатывалось чувство единства и появлялось желание совместно добывать новые средства. Две другие четверти шли в казну и лично царю. Здесь тоже ни у кого не было никаких обид, потому что все знали: из своей доли царь частенько награждал отличившихся, а из казны они регулярно получали жалованье.

Оглядев большое количество стоявших у пещеры лошадей с грузами каравана из Тингиса, Гайя сказал:

– А это мы продадим в Капсе и поддержим жителей Челепты и Чевесты.

Менее восторженный возглас сотни явно показал, что этой новости воины радовались гораздо меньше, но, разумеется, с царем никто не спорил.

– Девятая десятка поможет молодой, – скомандовал Стембан, видя большое количество охраняемого имущества.

Царь одобрительно кивнул: ценности требовалось хорошо охранять.

Когда царская сотня, отягощенная добычей и пополнившаяся лошадьми каравана, двинулась далее, Массинисса спросил отца:

– А почему не все воины были в восторге оттого, что ты поддерживаешь наши пострадавшие города?

– Людей можно понять, – ответил царь. – С одной стороны, они лишаются той части добычи, которую могли бы получить сами, а с другой – очень многие были недовольны тем, что роды чевеста и челепта поддержали восстание наемников против Карфагена.

– А что это было за восстание? – поинтересовался Массинисса.

– Балганон! – позвал царь историка и, когда тот появился рядом, велел ему: – Просвети царевича насчет восстания наемников!

– Это было в тот год, когда ты появился на свет, – начал свой рассказ Балганон. – В то время, после неудачной войны с Римом, у Карфагена не оказалось достаточно средств для того, чтобы рассчитаться с большой армией наемников. Кто-то из пунийцев, явно не очень умный, придумал собрать их в лагеря неподалеку от главного города страны, чтобы проще и быстрее было доставлять им деньги. По мере появления средств у властей Карфагена предполагалось начинать рассчитываться с наемниками. Тех, кому уже заплатили, собирались небольшими партиями поскорее отправлять кораблями в их родные края: иберийских пехотинцев – в Испанию, балеарских пращников – на их острова в Средиземном море, гоплитов-спартанцев – в Пелопоннес и так далее. Проще было с ливийцами: их родина была неподалеку, но они, как подданные подчиненной Карфагену страны, могли и потерпеть…

Только средств у проигравшей страны появлялось не так много, потому что те, кто платил ей дань, почувствовали слабость пунийцев и решили на этом сыграть – либо вовсе ничего не платить, либо отправлять мало денег, ссылаясь на различные трудности. Наемники начали роптать: расчет происходил слишком медленно.

И тогда кто-то в Совете тридцати, который правит пунийцами, предложил сказать наемникам, что раз война Карфагеном проиграна, то им заплатят меньше, чем обещали. Дескать, раз вы сражались хуже воинов вражеской армии, то и условия контракта меняются в худшую сторону. О том, что проигравшими наемными воинами руководили их бестолковые полководцы и благодаря их непутевому руководству в основном и была проиграна война, пунийцы почему-то не вспоминали…

Зато это очень хорошо помнили наемники, которые после унижения от военного поражения видели, что их еще и норовят обмануть с оплатой. Это взбесило воинов. У них появились вожаки, которые повели их на Карфаген. А у пунийцев тогда не было достойной армии, чтобы справиться с этими закаленными в боях ветеранами, пережившими несколько сражений. Карфаген оказался в очень большой опасности, можно сказать смертельной… Вся надежда была на его высокие стены и городское ополчение, которое по численности могло сравниться с войском восставших.

Совет тридцати позвал помощь из всех союзных и подвластных земель, но ее еще следовало дождаться, а восставшие уже осадили столицу мира. Штурмовать только не спешили: стены Карфагена уж очень высоки и крепки, на них полно метательных машин, а граждане – мастера бросать дротики и стрелять из пращи. Только что пережившим войну наемникам не очень хотелось гибнуть от их сильного стрелкового огня. Они решили взять Карфаген измором.

В городе этому только обрадовались. Совет тридцати надеялся, что вскоре к ним подойдут союзники и помогут снять осаду. И они подошли! – с многозначительной интонацией произнес Балганон. – В восточных провинциях Массилии решили поддержать наемников и вместе с ними разграбить столицу пунийцев. Это были племена чевестов и челептов. Восстали против карфагенян не только кочевники, но и их города, центры провинций – Чевеста и Челепта. В них перебили пунийских купцов и сборщиков дани, там собрали отряды и направили их на поддержку армии наемников. Однако бунтовщики просчитались: пунийцы нашли способ перехитрить восставших, разделить их, разгромить по частям и наемников, и пришедших к ним на помощь массилов.

В Карфагене тогда очень испугались всех этих событий и страшно разозлились на всех массилов в целом. Они могли даже уничтожить наше царство полностью. Но глава нашего рода ламбаэсси, Наргавас, выступил в то время на стороне Гамилькара Барки – пунийского полководца,