Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

– Массинисса! – строго произнес Бодешмун, и у того по спине прошел легкий холодок. Бывший учитель называл его по имени, только когда воспитанник в чем-то очень провинился, обычно же обращался к нему «царевич» или «сынок». – Как ты мог обмануть ожидания своего отца и запятнать себя таким недостойным увлечением? Царь в гневе, и это может очень плохо для тебя кончиться!

Царевич смотрел на старого воина и не знал, что ему сказать. Если отец не понял его замыслов, а увидел в них лишь стремление к обогащению, трудно будет как-то изменить эту уверенность царя. Любые оправдания были бы жалкими и неправдоподобными.

– Царь спрашивает: зачем ты решился заняться торговлей? Ты – наследник трона! Кстати, пока что наследник трона… И царь интересуется: неужели он присылает тебе так мало денег, что ты вынужден был пойти на такой низкий поступок?! Как ты не побоялся разочаровать своего отца следом за Мисагеном, ведь Гайя любил и ценил тебя больше старшего сына?!

Эти слова больно били по самолюбию Массиниссы, но он не знал, что ответить. Слова о том, что он «пока что наследник трона», напугали его. В груди образовалась какая-то пустота. «Значит, отец мне не поверил, разочаровался и думает отдать царство брату? Тогда я уже не буду нужен ему в Цирте, и мне всю жизнь предстоит торчать в этом проклятом Карфагене заложником!»

– Что же ты молчишь, Массинисса?! Объясни мне: почему ты, наследник славных воинов, начал торговать, да еще хотел втянуть в это дело и своего отца? Разве мы тебя этому учили? – распалялся Бодешмун, видя, что царевич не в силах сказать ничего вразумительного.

«Неужели царь оказался прав?! – мелькнула у старого воина страшная мысль. – И из-за этого, когда я вернусь в Цирту, мне придется расстаться с головой?! Смерть не страшна, это лучше, чем такой позор! Женщин моих только жалко, плохо им будет без меня», – подумал он.

Разочарованный безмолвием ученика, Бодешмун сердито добавил:

– Наверное, ты понял, что воин из тебя будет никудышный, полководец никакой, да и царь так себе! Вот и решил податься в торговцы! Так, что ли?

За спиной Массиниссы всхлипнули. Он обернулся – это плакала Сотера, которая прибежала на крик и теперь грустно и жалостливо смотрела на него.

Не в силах выдержать ее взгляд, он вновь обернулся к учителю.

«Вот и все? – вдруг в полном отчаянии подумалось Массиниссе. – От меня, наверное, теперь отвернутся все нумидийцы. И все только потому, что я не смог толком объяснить отцу свои задумки. Зачем я вообще согласился помогать этому Ферону?!»

–Уважаемый Бодешмун,– послышался за спиной голос Оксинты.– Позволь мне объяснить, почему Массиниссе пришлось, – телохранитель сделал ударение именно на этом слове, – пойти на это шаг.

Бодешмун поднял на него недовольный взгляд.

– А-а! Сын изменника, который поддержал мятеж своего отца, теперь покрывает и недостойные дела царевича! Я вижу, зря царь доверил тебе приглядывать за своим наследником! Может быть, благодаря тебе он теперь останется без трона? Ты нарочно сделал так, чтобы Массинисса разочаровал своего отца? Из мести?

Массинисса посмотрел на Оксинту. Ни один мускул не дрогнул на лице мулата. Он держал в руках поднос, накрытый покрывалом. Вместо ответа Оксинта убрал покрывало, и Бодешмун увидел шлем царя Наргаваса.

Гнев старого воина тут же сменился искренним изумлением:

– Откуда он у тебя?!

– Массинисса узнал, что в сокровищнице Карфагена хранится как трофей эта реликвия массильского народа.

– Как трофей?! У пунийцев?! Но они же наши союзники! Что за глупость?! Да и шлем Наргавас потерял в одной из битв, когда воевал на стороне карфагенян. Его сбили у него с головы сильным ударом, царь Наргавас едва не лишился чувств, но продолжил сражаться с непокрытой головой. Мы тогда победили, и он пообещал щедрую награду тому, кто вернет ему этот шлем. Но, видимо, кто-то из пунийцев заплатил больше, – задумчиво проговорил Бодешмун.

Он подошел к Оксинте, взял в руки шлем и, тщательно разглядев его, проговорил:

– Да, это он. Здесь клейма чевестинских оружейников. Но как вам удалось вызволить его из пунической сокровищницы?

– Его вручили мне за обещание помочь с караваном Хиемпсала, – подключился к их разговору Массинисса, благодарно глядя на своего телохранителя. – Я прошу тебя, Бодешмун, верни шлем царя Наргаваса на родину.

– Да-да, конечно! Это большая честь! И… это многое объясняет, – проговорил Бодешмун. Потом он смущенно потупил взор и проговорил: – Царевич, прости своего старого учителя. Теперь я вижу, что твоей целью была не жажда наживы. И царь Гайя будет этому очень рад. Вот только… – Старый воин посмотрел в сторону калитки. – Там, на улице, тебя ждет купец Хиемпсал с твоей частью денег, сэкономленных от вашей сделки. О них мне тоже придется рассказать твоему отцу.

Только-только воспрянувший духом Массинисса на миг задумался, но тут его взгляд остановился на Эвристии, который стал невольным свидетелем непростого разговора. Он, правда, почти ничего не понял из того, что звучало на нумидийском языке, и скромно стоял в стороне.

– Я сейчас!

Царевич метнулся в свою комнату, поднял пустую походную сумку, открыл один из сундуков и взял лежавший сверху мешок с деньгами разбойников. Развязав синюю ленту, он высыпал половину монет в сумку и поспешил на улицу.

– Эвристий! Веди нас к своему дяде! – попросил он грека. Посмотрев на Бодешмуна, царевич сказал: – Сейчас ты увидишь, для чего мне нужны были эти деньги.

Эвристий все понял и проговорил:

– Может, не нужно, царевич? Это большая сумма.

– Что он говорит? – спросил Бодешмун у Массиниссы.

– Просит, чтобы поскорей забрали заказ, – ответил царевич.

На улице он поприветствовал Хиемпсала, который протянул ему кошель со словами:

– Все как договаривались!

– Ничего не покупай в Карфагене! Твой караван вместе с Бодешмуном повезет мой дар царю Массилии! – велел купцу царевич.

Хиемпсал удивленно посмотрел на него, но кивнул и отправился на постоялый двор.

Когда Эвристий привел царевича, Оксинту и Бодешмуна к домику Талаоса, расположенному в ремесленном квартале Карфагена, там уже стояли сборщики налогов. Жена купца плакала, глядя на то, как чиновники описывают инструменты и их небогатый скарб и поглядывают на большую гору доспехов, лежавшую у кузни. Сам глава семьи сидел возле домика, безвольно опустив свои большие сильные руки. Двое маленьких детей жались к отцу с обеих сторон и испуганно глядели на все происходящее.

– Талаос, извини, что я задержался! – по-гречески обратился к кузнецу Массинисса. – Мне не хватало небольшой суммы, чтобы рассчитаться за весь заказ сразу.

Обернувшись к чиновникам, он проговорил по-пунически:

– Сейчас вы получите все, что должен вам этот человек. Не