Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

Простите, дамочки и господа,

я не любитель философских споров.

Так люди никогда не сговорятся,

куда полезней отоспаться.

А н д р е а с.

Да это тот носильщик, тьфу!

Д я д я  С о к р а т (вытаскивает нож и намеревается отрезать Андреасу уши).

Больной в беспамятстве.

И не ориентируется,

не узнает людей.

Проклятие ушам! Перемещенье

достигло апогея. В самый раз

прибегнуть к операции…

А н д р е а с (удирает от него).

                                        Спасите!

Е л е н а.

За вами — героический поступок!

А н д р е а с (удирает).

Месье, оставьте ваши шутки!

Д я д я  С о к р а т (гонится за ним с ножом).

Он поправится, вот увидите.

Тут нужна трансплантация мочек.

Двоеженство — болезнь, и притом органическая.

Возбудитель — блужданье ушей.

А н д р е а с (убегает от него).

Спасите же! Елена, Ливия!

Пропали уши!

Л и в и я.

Пускай он изуродует тебя!

После всего, что я услышала,

ты мне не муж.

А н д р е а с.

Елена, ты была добра

и так отзывчива!..

Е л е н а.

Вот именно — была.

Д я д я  С о к р а т.

Я все равно тебя поймаю,

твоей же пользы ради,

по гроб мне будешь благодарен!

А н д р е а с (носится в ужасе).

Я денег и жены лишился,

неужто же еще останусь без ушей?!

Нет, ни за что!

(Выбегает из ателье, дядя Сократ — за ним.)

Б е н ь я м и н.

Герой экрана, так сказать, без грима…

Е л е н а.

Он думал, я не знаю, что женат он,

и потому держался так уверенно.

Л и в и я.

А я-то думала, он мне в любви клянется…

Я не вернусь к нему. Останусь

сестрою милосердия. Прощайте!

И извините мне мои нападки.

Вас горшая постигла участь.

Но ваш супруг по крайней мере

вас любит. Возвращайтесь же к нему.

Не поминайте лихом!

(Уходит.)

Е л е н а (в слезах обращается к манекенам).

Так обмануться!

Завидую тебе, бесчувственная кукла,

кармин твоим щекам не изменял.

Твой сладкий сон оберегает маска.

Рассудок мой по-клоунски смеется

над неудачным выбором моим.

Как быть с моей мятущейся душою,

принадлежащей мне, увы, не больше,

чем эти одеянья — вам?

Я мужество утратила, и веру, и уменье

жить не любя, не мучаясь, не ведая волненья.

Собою, словно кукла, любуясь в зеркалах,

я — быстрина, которая не в берегах — в бегах.

Ей русло не годится, размеренность — не то,

и дни мои уходят водой сквозь решето.

Б е н ь я м и н.

Не лейте слез! А впрочем, что ж, поплачьте!

Рассудок примирив, просохнут слезы.

Рыдания, как песнь, целительны для сердца.

Уж раз вы стали жертвой обольщений

и на ничтожестве по имени мужчина

сосредоточили все помыслы, мечты —

вам оставаться здесь не нужно!

Ведь эти зеркала — свидетели любви,

и что ни взгляд — соблазн, силки воспоминаний.

Покиньте стены, где подстерегают

галлюцинации, мира́жи… Миг —

и вы опять в плену своих иллюзий,

опять их возводя в высокий ранг

едва ль не средостенья жизни.

Вам надлежит уехать. Я акк брат,

как верный друг последую за вами.

Мы будем кочевать по свету, словно птицы,

мы будем веселиться и трудиться.

И это вас излечит навсегда.

Бежим скорей! Здесь вам грозит беда.

Е л е н а (с сожалением).

Но вы — мужчина, а с мужчинами

я больше дела не имею.

Б е н ь я м и н.

Раскроем карты! И давайте оба

играть в открытую. Причем,

как опытную женщину,

спрошу вас кой о чем.

Е л е н а.

Звучит внушительно, и я

уже заранее краснею.

Б е н ь я м и н.

Что привлекло вас в Андреасе?

Е л е н а.

Как знать… Но поцелует — ах,

и почва из-под ног… И птахой

душа витает в облаках

без крыльев, без стыда и страха.

Б е н ь я м и н.

Эх, чудесная все-таки штука, романтическая любовь!

Она возвышает и красит женщину.

Ну а теперь уложим чемоданы.

(Пакует вещи.)

За дело!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Е л е н а, Б е н ь я м и н, д я д я  С о к р а т, А н д р е а с.

Г о л о с  д я д и  С о к р а т а (напевает).

Нам словно бы тесно,

и, Прагу бросая,

в Париж мы как минимум едем.

И мчится невеста,

не зная, какая

судьба уготована этим.

Над Темзой, где тоже

красиво на диво,

в Голландии, чтящей покой,

по-чешски, по-чешски столкуемся живо,

мы, чехи, — народ кочевой!

Люблю, люблю тебя, Париж,

мансарды, башню Эйфеля над Сеною.

Не будь я слишком стар — глядишь,

сыграл бы свадьбу здесь отменную!

А у подножья петршинского рая{16}

мы с голодухи чуть не помираем.

И хоть ты тоже голодом моришь,

люблю тебя, люблю тебя, Париж!

Б е н ь я м и н (напевает Елене, стараясь ее развеселить).

Люблю тебя, люблю тебя, Париж,

мансарды, башню Эйфеля над Сеною.

Не будь я слишком юн — глядишь,

сыграл бы свадьбу здесь отменную!

А у подножья петршинского рая

мы с голодухи чуть не помираем.

И хоть ты тоже голодом моришь…

Д я д я  С о к р а т (входя).

…люблю тебя, люблю тебя, Париж!

Б е н ь я м и н (пылко обвивает руками его шею).

Мне весело, когда я