Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

фальшивых обличий…

У меня их, наверно, много.

Так угодно этому миру.

Он не прочь, чтоб его морочили.

Вы влюбились в героя экрана.

То растратчик он, то маркиз,

а по сути — мятущийся человек.

Е л е н а.

Впервые слышу. Смех и грех!

Выходит, ты, по существу,

не многим отличаешься от Лазаря.

Меня экзотика манила, приключенья,

и волновала тайна ваших глаз.

Я с вами на гигантской карусели

мечтала закружиться перед всеми,

вы же

готовы свекру моему продаться,

теперь я это ясно вижу.

А н д р е а с.

Простите, я не всемогущ.

Любое ремесло сопряжено с затратами,

тем паче — ремесло авантюриста.

Еще куда ни шло влюбиться

в грабителя из кинофильма.

Но человека, для которого

побочное занятье — ненадежность,

мы тотчас зачисляем в негодяи.

Вот если бы я стибрил миллиарды,

вот если б я жену застраховал и тотчас в тартарары ее спровадил —

тогда бы вы пришли в восторг

и Андреас бы стал героем дня.

Зато киноактер Кукушка, гоняющийся за ангажементом,

конечно же, законченный подлец.

Вот если б я одну из вас убил,

тогда бы мы скорей договорились.

Л и в и я.

Он — циник, в чем могла я убедиться

за десять лет. А вы… вы — сумасбродка.

По вашей милости он живо очутился б за решеткой!

Вы на героях помешались,

и потому вы женщина опасная.

Но с вашим идеалом впредь

я дела не хочу иметь.

Собою помыкать вы не позволите,

и это с вашей стороны — ошибка.

Вот я повиновалась с полуслова.

Когда, измотанный своими похожденьями,

являлся он домой, то мне казалось,

что в доме — рождество. Мы ужинали вместе,

и он порой бывал довольно мил.

Е л е н а.

Неинтересны мне подробности

чужой семейной жизни.

Я вам его уже вернула.

Играть столь роковую роль я не желаю ни за что на свете,

исчерпан инцидент.

А н д р е а с.

Признаюсь, пани, я к своей жене

обычно возвращаюсь, словно в детство.

Но ощущенье жизни много шире.

Как объяснить, что вы нужны мне обе?

Без Ливии я — дерево без почвы,

без вас, мадам, я — что алмаз без солнца.

Лишь обе вы зажечь способны грани,

двойным сияньем озаряя жизнь.

Она горька, так хоть уж вы не мучьте!

Л и в и я.

Обычная концовка монолога.

Он — мученик, страдалец, страстотерпец…

Красивые слова, а подоплека:

мгновенье счастья и на годы — пытка.

А н д р е а с.

Но не твоя ль вина, что ты не можешь быть

двумя столь нужными мне женщинами сразу?

Л и в и я.

На двоеженство я не соглашусь.

А н д р е а с.

Тогда всю жизнь тебя обманывать придется.

Л и в и я.

Из пошлого тщеславия…

Но в этом нет необходимости.

Я ухожу, и навсегда.

А н д р е а с.

Умолкни, кисонька!

Е л е н а (смеется).

Кисонька!

Л и в и я.

Да я ослицей буду, если

прощу тебя и в этот раз.

Е л е н а.

А я — крольчихой, квочкой — как угодно.

А н д р е а с (Елене).

Я думал, вы меня поймете…

Е л е н а.

Ау! Вы кто? Прощайте, крылья!

Флажок иллюзии потух…

Вы для одной героем были,

а стали пошляком для двух.

Дойдет до сути только тот,

кто трезво, без оглядки судит.

Из тигра вылупится кот,

из торта — гвоздь, из черта — пудель.

Л и в и я.

Тебе отныне грош цена.

Твое распутство отвергая,

пренебрегла тобой одна —

отвергнет и другая.

А н д р е а с.

Кто носится с приданым до сих пор,

кто благонравью набивает цену

в газетных объявленьях? Женский пол! Да, женский пол.

А я — мужчина современный!

Дебаты ни к чему не приведут!

Что было, то уплыло. Это первое.

Второе. Если б вы вошли в мое теперешнее положение,

то все бы утряслось…

Е л е н а.

                                    О нет!

Еще есть третье обстоятельство.

А н д р е а с.

Какое, интересно знать?

Е л е н а.

Вы — наш должник.

Вы задолжали героический поступок.

А н д р е а с.

Ну, что ж, я докажу вам, что герой.

Л и в и я.

О боже, что вы делаете, пани!

Опять он выкинет какой-нибудь фортель.

Кокетничать не нужно с героизмом.

Смотрите, у него безумные глаза.

Д я д я  С о к р а т (выходит из своего укрытия).

Да, он сошел с ума, а почему?

А потому, что он страдает

перемещением ушей.

Не он ли отвечал совсем не той,

которая вопросы задавала?

И философия его ущербна.

Она зовется паранойей. У меня

есть кой-какой по этой части опыт…

Е л е н а.

Ой, дядюшка!

А н д р е а с.

Да это детектив!

Не думал я, что дом кишит фискалами.

Е л е н а.

Минутку, дядюшка, сей господин

геройский задолжал поступок.

(Отдергивает драпировку алькова, где спрятался Беньямин.)

И вот удобный случай. Беньямин,

померяйтесь-ка силою с месье!

О господи, опять он спит,

да стоя!..

(Тормошит Беньямина.)

Беньямин!

А н д р е а с.

Попался я, аминь!

Б е н ь я м и н.