Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде
С е м и н. Вы меня не поймите неправильно, Авдей Валентинович, и вы, Евдокия Федоровна. Я на вас не обижаюсь. Все я заслужил, все. Только не могу. Человек я такой — гордый, болезненный. Уйду я, и все. У нас, слава богу, безработицы нет, руки у меня неплохие… Если, конечно, пожелаете без последствий оставить, я поднажму. Я и сам нервничаю: конец квартала. И ребятам моим скажу: поднавалимся. Они могут!
Ч а ш к и н а. Значит, нажать обещаешь, Гриша?
С е м и н. Увидите.
Ч а ш к и н а. Тогда снимем.
Семин встал, помялся, собираясь что-то сказать.
Чего тебе еще надо, Гриша?
С е м и н. Только не обижайтесь, уважьте, так сказать, молодого отца. Я к вам с чистым сердцем шел. Вот!.. (Вытаскивает из кармана четвертинку.) По маленькой за Пантюху моего.
В о р о н я т н и к о в. Убери!
С е м и н. Я виноват, знаю, а маленький-то при чем? Шесть килограммов весу родился. Доктора говорят — неслыханное дело. Уже рекорд поставил!
Ч а ш к и н а. От такого, как ты, и в полпуда может.
С е м и н (смеется). И длиной — шестьдесят два сантиметра. Тоже весь медицинский персонал глаза повыкатил. Как же мне от радости… Ну, не буду. (Разлил водку в два стакана, себе налил в крышку от графина.) За Пантелеймона прошу!
Чашкина взяла стакан. Воронятников не берет.
Ч а ш к и н а. Пригубь, Авдей, бери. (Тихо, на ухо.) Об общем деле думай, Авдей.
В о р о н я т н и к о в (берет стакан, глухо, Семину). Тебя да таких, как ты, действительно в Америку послать работать хорошо бы… Вы бы там живо всю капиталистическую систему развалили. Ну, поздравляю.
Чокаются.
Пусть тебя твой Пантелеймон мучает, как ты меня.
С е м и н (хохочет). Пускай, пускай! Я ему волю давать буду, все стерплю, пусть развивается. За него!
Все выпили.
Спасибо вам! Большое спасибо! Я ведь знаю, душевные вы люди. (Ушел веселый.)
Ч а ш к и н а. Ну, леший с ним! Зато голова у нас с тобой болеть не будет.
В о р о н я т н и к о в. Да, воспитали… Ты там действительно скажи, чтобы его персону на аллее не трогали.
Ч а ш к и н а. А я ничего и не говорила. Я знала, Авдей, чем дело кончится.
В о р о н я т н и к о в. Зачем же я-то, Дуся, всю свою жизнь себя в руках держал, терпел? Мне-то, думаешь, что ли козлом прыгать не хотелось? А я только одно слово знал: «надо»! Мы же государство разума строим и смысла. У нас все должно по графику идти, Дуся, во всем. А такие, как он…
Ч а ш к и н а. Вылазят они из графика, это точно — живые… живые больно.
В о р о н я т н и к о в (взревев). А я мертвый?
Ч а ш к и н а. Мы для них старались, Авдей, для них.
В о р о н я т н и к о в. На пенсию хочу, Дуся. Уйду! И ты уйди! И все вместе уйдем. Все!.. И пусть они сами, без нас. Как хотят! Мы им плохи. А они лучше? (Вдруг засмеялся.) Ничего, ничего!.. Пусть он своему Пантелею волю дает. Тот ему покажет! Он еще на моем месте повертится!.. Одного хочу, Дуся, — дожить, посмотреть, как Пантелей из него человека делать будет. Только бы посмотреть! Только бы дожить!
М. Сторожева
ТИХИЙ ОМУТ
Пьеса в одном действии
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
В а р в а р а.
К о с т я — ее сын.
И р и н а.
И п а т.
Наши дни.
Живописный угол двора за высоким глухим забором. Под старым тополем стол, скамья. Вдали виднеется пруд. Много цветов. Кусты крыжовника и смородины. Конец августа. Жаркий полдень. Слышен мерный рокот комбайна. К о с т я сидит с газетой в кресле-качалке. Входит И п а т. Ему лет пятьдесят пять, но выглядит он гораздо старше. В руках у него кусок черного хлеба и луковица. С аппетитом ест.
К о с т я. Перестань чавкать.
И п а т. Зубов нет, а вставить все никак не соберусь. (Сел на скамью.) Хлеб да луковица… Нехитрая, кажись, еда, а сладка. Родная земля произвела.
К о с т я. Родная земля произвела и такой фрукт, как ты.
И п а т. А ты не фрукт? Чем ты лучше меня? В кресло уселся и уже думает — антиллигент. А племянница стадо за него пасет.
К о с т я. Зубы, видно, не зря тебе повышибали. Зачем вернулся?
И п а т. Помирать пришел. В родимую сторонку. Тут я издал свой первый крик, тут испущу свой последний вздох. (Вытирает слезы.)
К о с т я. Меня не разжалобишь. И слезы твои — от лука. Много сразу откусил.
И п а т. Как вы тут спите? Шум, грохот, трескотня… У тебя еще не так слышно — забор глушит…
К о с т я. Колхозники в жатву не спят.
И п а т. Ты-то спишь… Твоя мать грозилась меня помелом из сарайчика…
К о с т я. Грозилась — значит, выгонит. Привык как запечный таракан… без прописки. Куда зимой-то денешься?
И п а т. До зимы дожить еще надо… Не ушел бы из деревни, и у меня был бы дом. Такие же вот сады-садочки, цветы-цветочки… Хочешь искупаться — ныряй в пруд. В тенечке полежать под яблоней — располагайся. А свежей рыбки поесть — к твоим услугам зеркальный карп… Прямо райские кущи! Только змея-искусителя не хватает.
В воротах появляется В а р в а р а с хозяйственной сумкой.
В а р в а р а (Ипату). А ты? Чем не змей-искуситель?
И п а т. Варвара Семеновна даже не присядет. Уже на заслуженном отдыхе, а все хлопочет, все хлопочет. Ни дать ни взять — рабочая пчела.
В а р в а р а. А ты, трутень, пенсию себе заработал?
И п а т. Пока нет. Я еще молодой.
В а р в а р а. Вот так молодой! Совсем лысый.
К о с т я. Он еще не оперился. Что принесла?
В а р в а р а. Хлеб, сахар, мыло, треску в томате…
К о с т я. Я же тебе сказал: не трать деньги на консервы. У нас своя рыба. (Показал на пруд.) Живая.
В а р в а р а. Чтоб подохла она, твоя рыба!.. Ах, Костя, Костя…
К о с т я. Не с той ноги встала? Пруд для чего?
В а р в а р а. Это не пруд, а омут. Тихий омут. Затянет он тебя.
И п а т. Уже затянул. Только уши торчат. (Хихикает.) Женить его надо. Засиделся в девках.
В а р в а р а. У людей страда. Жатва…
К о с т я. У меня тоже дела.
В а р в а р а. Знаю я твои дела.
К о с т я. Человека жду. Цемент должны привезти. Пол в теплице надо бетонировать? Зима на носу.
В а р в а р а. Колхоз начинали — все из дому в колхоз несли: кто лопату, кто кирку. Теперь — все из колхоза в дом: кто кирпич, кто гвозди, кто цемент…
К о с т я. Хватит!
В а р в а р а. Нет, не хватит, сынок. Не для того отец твой жизнь на войне отдал, чтобы сын его от людей отгораживался. Забор выстроил — аж небо подпирает. Развел тут… А чтоб матери помочь воды натаскать, в магазин сходить… Где там! Линка, внучка, приехала ко мне на лето погостить — он и ее запряг в работу. Коров заставил пасти. Нашел батрачку! (Показывает на Ипата.) Этого тоже завербовал?
К о с т я. Надоели мне эти разговоры! Каждый день одно и то же! С утра до вечера!
В а р в а р а. Одумайся, пока не
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде, относящееся к жанру Драматургия. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
