Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде
С е м и н. Чувствовал.
В о р о н я т н и к о в. В конце месяца! В конце квартала! Мы все жили как каторжные, как проклятые… Никогда еще так туго не было.
С е м и н. Я понимаю. Если бы в начале месяца, тогда, собственно, и говорить было бы не о чем. Я и сам переживал: как, думаю, вы тут без меня…
В о р о н я т н и к о в. Четыре дня осталось до первого, четыре! Ты это соображаешь?
С е м и н. Я попробую… постараюсь…
В о р о н я т н и к о в. Нет у меня, Григорий Яковлевич, для вас слов. Есть, да в горле сидят, не выскакивают. А уж если выскочат…
Ч а ш к и н а. Авдей Валентинович!
В о р о н я т н и к о в. Почему ты прогулял, Семин?
С е м и н (расплылся). Сын родился…
В о р о н я т н и к о в. У всех дети рождаются.
С е м и н. У меня первый.
В о р о н я т н и к о в. У всех сначала первый, потом пятый, потом сорок девятый. Вон у Шамарина тоже третьего дня ребенок родился — Шамарин не прогулял.
С е м и н. Так у него девочка… Я и сам не знаю, как это вышло…
В о р о н я т н и к о в. Чего не знаешь?
С е м и н. Меня, понимаете, ошарашило…
В о р о н я т н и к о в. Чем это тебя ошарашило — пол-литром?
С е м и н. Нет. И как человек устроен!.. Ну, думаю, будет ребенок, и все. А как узнал, будто во мне что-то перевернулось. И весь свет по-другому представился. Так весело было!
В о р о н я т н и к о в. Наверное, не скучал. Я вот, например, когда у меня сын родился, не то что не прогулял — и в мыслях не было.
С е м и н. Так это вы. Потому вы начальник, а я рядовой.
В о р о н я т н и к о в. Не смей!
С е м и н. Что?
В о р о н я т н и к о в. За дурака меня считать. Знаешь, милый, почему я не прогулял?
С е м и н. Вы другой человек.
В о р о н я т н и к о в. Брось, тебе говорю, брось, человек я такой же, как все. А в наше время за двадцать минут опоздания знаешь что было?
С е м и н. Что?
В о р о н я т н и к о в. Ладно, я тебе историю преподавать не буду. Сам читай, развивайся. Ты понимаешь, что ты за свое удовольствие теперь получишь?
С е м и н. Понимаю.
В о р о н я т н и к о в. Премиальные — пусть и не снятся. Это тоже доведи до сознания.
С е м и н. Ясно.
Ч а ш к и н а. Вот, Гриша, в какое ты себя положение поставил. Хотели тебя к премии, благодарность вынести.
В о р о н я т н и к о в. Портрет с аллеи сымаем.
С е м и н. А куда его?
Воронятников, Кого?
С е м и н. Портрет-то.
В о р о н я т н и к о в. Можем на память подарить. Повесь дома на стенку или сверни в трубочку и храни как память о лучших днях жизни. Работу попроще будешь получать, о толстом рубле и не думай.
С е м и н. Ну уж, Авдей Валентинович… У меня теперь увеличение семейства, а вы… Вон в Болгарии — как ребенок родился — пособие. И рождаемость стимулирует, и справедливо. Хоть небольшой, а рост.
В о р о н я т н и к о в. Зря вас за рубежи пускают. Не те впечатления вы оттуда привозите.
С е м и н. А я туда не сам просился, меня для обмена опытом посылали. Мне бы еще и в Соединенные Штаты съездить. Там, говорят, кое-что посмотреть можно.
В о р о н я т н и к о в. Знаю, чего тебе наглядеться хочется. Стриптиз.
С е м и н. Зачем мне стриптиз, у меня жена есть. Я бы технику посмотрел.
В о р о н я т н и к о в. А зачем тебе смотреть? С твоим-то отношением к делу? Ты бы попробовал там, в своих Соединенных Штатах, на заводе три дня прогулять, что бы тебе было, а?
С е м и н. Так ведь там капитализм.
В о р о н я т н и к о в. То-то! На таких, как ты, не капитализм надо, а прямо феодализм… Ладно, не отвлекай. На тринадцатую получку тоже особо не рассчитывай, может, и обойдут.
Семин молчит.
Вот, значит, Григорий Яковлевич, какая у тебя теперь программа жизни будет. Усек?.. Что задумался? Может, я тебя обидел, а?
С е м и н (раздумывая). Вроде нет. Все правильно.
В о р о н я т н и к о в. В таком случае, разговор окончен, товарищ Семин, иди… Что стоишь? Вопросы есть?
С е м и н. Нехорошо все…
В о р о н я т н и к о в. Сочувствую.
Ч а ш к и н а. Ты, Гриша, очень не огорчайся. Докажешь трудом — и портрет обратно повесим. А премии уж само собой пойдут.
С е м и н (в раздумье). Нехорошо…
Ч а ш к и н а. Что нехорошо, Гриша?
С е м и н. Стыдно.
В о р о н я т н и к о в. Ты бы со своей совестью раньше советовался — до прогула.
С е м и н. Можно у вас, Авдей Валентинович, листочек бумаги попросить?
В о р о н я т н и к о в. Чего-чего — бумага есть, не жалко. (Протягивает Семину листок бумаги.) На!
Ч а ш к и н а. Зачем это тебе, Гриша?
С е м и н (Воронятникову). Можно, я тут присяду и вашей ручкой воспользуюсь? Свою обронил где-то.
В о р о н я т н и к о в. Садись, если приспичило. Завещание, что ли, сочиняешь?
С е м и н. Я, Авдей Валентинович, заявление об уходе хочу написать. (Присел к столу, взял ручку, положил лист бумаги на стол.) Кому писать надо, Евдокия Федоровна?
Ч а ш к и н а. Ну что ты… заявление… с чего это?
С е м и н. Стыдно…
В о р о н я т н и к о в. Гулять тебе не было стыдно.
Ч а ш к и н а. Погоди, Авдей. (Семину.) Чего тебе стыдно, Гриша?
С е м и н. Портрет снимут — все ехидничать начнут, острить. Ага, мол, достукался. Мне и так Переверзев Алексей говорит: чего это ты детей заводить вздумал, от них одни неприятности. У него трое.
Ч а ш к и н а. Глупости он говорит.
С е м и н. В дирекцию или в отдел кадров писать?
В о р о н я т н и к о в (Чашкиной). Ему не стыдно, Дуся, нет, его по самолюбию ударили: как же, носились как курица с яйцом, а теперь по носу.
Ч а ш к и н а. Я говорю, погоди, Авдей, помолчи!
С е м и н. Конечно, и самолюбие.
В о р о н я т н и к о в. Ага! Гонору в таких, как ты, полный пузырь накачали, распирает.
Ч а ш к и н а. Авдей!
В о р о н я т н и к о в. Чего — Авдей, чего — Авдей! (Семину.) Я тебе неправильно все меры взыскания нарисовал?
С е м и н. Правильно. Я же не возражаю.
Ч а ш к и н а. Так чего же?
С е м и н. Я уйду все-таки.
В о р о н я т н и к о в. Куда ты уйдешь?
С е м и н. На изоляторный. У меня там дружок. Он и то говорит: что ты на своем ишачишь, присох, что ли, у нас на целых двадцать пять больше получать будешь, иди к нам.
В о р о н я т н и к о в. Вот, Дуся, вот! У них у всех одна арифметика в уме.
С е м и н. Нет! Я как раз говорил: не пойду. Но теперь, видать, судьба.
В о р о н я т н и к о в. Дуся, судьба у него! Ты слышишь, у него судьба! Ах бедный, несчастненький он! Судьбинушка ты горькая! (Кричит.) Это у меня судьба, не у тебя! Иди, иди на свой изоляторный, там ты нас еще вспомнишь!
С е м и н. Да вы не нервничайте, Авдей Валентинович, я же сказал — ухожу. (Пишет.)
Ч а ш к и н а. Чего ты пишешь, Григорий, чего?
С е м и н. В дирекцию решил.
Ч а ш к и н а. Выйди-ка отсюда на минутку. Выйди, выйди, мне с Авдеем Валентиновичем конфиденциально надо.
Семин пошел к двери.
Оставь бумагу, потом допишешь. И не отходи далеко.
С е м и н. Слушаю. (Ушел.)
В о р о н я т н и к о в. Ты чего?
Ч а ш к и н а. Я прошу тебя: сиди и молчи. Уйдет он.
В о р о н я т н и к о в. Ну и к лешему!
Ч а ш к и н а. Я тебя понимаю, Авдей. Но сейчас все. Ша! Семин наш, никуда его отпускать нельзя. Ты же знаешь, у него руки золотые. Как без него будем?
Воронятников молчит.
То-то. Остынь.
В о р о н я т н и к о в. Как же можно…
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде, относящееся к жанру Драматургия. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
