Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

class="p1">Ф р а й т. И где шляется? В прошлый сочельник весело было. Послали за пивом, покутили. Еще покойный Шимечек с нами был. Тоже философ. Умер — чахотка. (Ходит из угла в угол.) Нет, досадно, что денег не прислали. У тебя есть?

Й о г а н и к. Ни шиша.

Ф р а й т. Дожили. За переписку не получал?

Й о г а н и к. Пока нет.

Ф р а й т. И талоны на обед мы давно продали… (Машет рукой.) А, ладно, обойдемся! Надо мне еще хоть рубашку какую купить… (Выкручивает фитиль в лампе.) С уроками этими — тоже одна мука мученическая. По всему городу бегай — то в Голешовице, то в Коширже{10}, а то и вовсе к черту на рога, на один трамвай не заработаешь, когда же мне еще учиться? Занять бы где-нибудь пару сотен. Немцы в нашем университете хорошо это дело организовали, а что ж мы-то зеваем? Ведь таких студентов, как мы, — верная половина. На разные работы зазывать умеют или на танцульки, а кормись сам, как можешь. Был у меня приятель, знаешь, чем питался? Сварит рису, размажет по газетине и ест целую неделю. Надо иметь желудок утки, а то за один год испортишь. (Идет к двери, открывает, кричит.) А мне дворничиха говорила, что почтальон приходил, посылочку принес!

Х о з я й к а (появляясь в дверях). Принес, принес, только это маленький секрет. Ну-ка, Тоничка, похвались!

Ф р а й т. А, рождественский подарочек Тоничке?

Х о з я й к а. Не хочет. (Скрывается, потом появляется снова, входит в комнату, в руке у нее маленькая коробочка.) Серьги, очень красивая вещь.

Ф р а й т (смотрит). От кого? Красиво.

Х о з я й к а. От кого? Сколько они могут стоить?

Ф р а й т. В жизни не покупал, не знаю. (Вдруг.) Уж не от Валенты ли?

Х о з я й к а. Вот именно! Пан Валента к сочельнику прислал.

Ф р а й т (не сразу). Я бы тоже что-нибудь подарил, да денег нет. А вот вы бы взяли, да сделали нам тоже подарок… например, долг простили бы. А то уже до двадцати четырех гульденов вырос.

Х о з я й к а. Я вас не тороплю.

Ф р а й т. Это — чтоб мы не сбежали. Что ж, поздравляю Тоничку. (Выходит вместе с хозяйкой.)

Дверь остается открытой, в кухне слышен смех.

Йоганик сидит за столом, снова раскрывает книгу; потом идет к печке, помешивает угли кочергой.

II

Ф р а й т (возвращаясь, смеется). Рада девчонка. Еще бы! Только мы сами должны бы ей подарить, а не он… Сколько стоят такие сережки? Гроши, наверное. Неужели б мы не наскребли? Она у нас убирает, чисто стало, как никогда прежде…

Стук в дверь.

Входи! Нечего стучать, все равно ты как медведь!

Б а́ р а н (появляясь в дверях). Привет! (Под мышкой у него сверток, кладет его на стол.) Вот, принес. В семь часов начинаем. Прочтешь стихи?

Ф р а й т. Естественно!

Б а́ р а н. Ребята задумали сыграть что-то фантастическое. Говорят — вечером сочинят и сразу — на сцену.

Ф р а й т. Должно быть, здорово будет!

Б а́ р а н. Мы для всех только книжки купили — достал за полцены. Чтоб не задерживаться… (Йоганику.) А вы что будете делать? Нас соберется человек тридцать… Весело отпразднуем рождество!

Ф р а й т. Можешь одолжить мне монет? А то я на нуле.

Б а́ р а н (весело). Сколько?

Ф р а й т. Гульден!

Б а́ р а н. Погоди, я всю мелочь истратил. Крхняк не приходил?

III

В дверях появляется  Ю з л.

Ф р а й т. Ты? Значит, тоже домой не уехал?

Ю з л. Вы куда?

Б а́ р а н. Свой сочельник устраиваем.

Ю з л. Будет время — загляну к вам.

Ф р а й т. Ты что задумал?

Ю з л. Так, чепуха, в общем, ничего.

Б а́ р а н. Яркая программа.

Ю з л (весело). А вы опять станете декламировать всякое старье и дурака валять — знаю, знаю. Сегодня мне что-то не хочется.

Ф р а й т. Идем с нами!

Б а́ р а н. Покажешь сценку — с куклами из картофелин.

Ю з л. Да вы ничего не заплатите, а я так не могу. Я играю только для графинь и кавалеров. При них могу молоть что вздумается.

Ф р а й т (обхватывает его за шею). Я давно знал, что ты аристократ духом и сердцем!

Ю з л. Бац! Вот так номер! Ступайте пока сами. Согреюсь вот и тоже приду.

Б а́ р а н (весело). Значит, вдвоем остаетесь? А не станете распевать «Родился Иисус Христос»?

Ю з л (распахивает дверь). Ступайте сеять разумное, доброе, вечное! (Кланяется.) Вас ждет весь мир! Вы — мессии. Помогли бы уж как-нибудь миру на ноги-то встать… Мое почтение! Мое почтение!

Ф р а й т (забирает со стола сверток, смеясь, Ба́рану). Просить не станем! (Кланяется, иронически.) Мое почтение!

Ф р а й т  и  Б а́ р а н  уходят.

IV

Ю з л (машет им вслед). И ступайте, ступайте! Мне уже с вами кашу не варить, чувствую. В прошлом году — еще да. Но в нынешнем — не получается.

Й о г а н и к. А мне почему-то захотелось с ними…

Ю з л. Ну и пошли бы, многое бы повидали. Председатель их кружка — горбун, и знаете, что они читают? Индивидуалистическую литературу! (Смеется.) Звучит не так глупо, когда об этом говоришь. Но видели бы вы их! Все равно как если бы молочница взялась толковать о Рубенсе. По крайней мере такое у меня впечатление от их председателя. У Фрайта в голове вообще все перепуталось. Вы его знаете только с одной стороны, а я — со всех. Он, может, самый талантливый среди нас. Но как-то его все влево заносит. Сколько я думал — почему? А впрочем, что мне за дело? Он лишь недавно перестал читать приключенческие романы и хочет быть героем. Может, в этом вся и штука. Давно ли и все-то мы были мальчишками? Вчера!

Й о г а н и к. Бумм!

Ю з л. Все люди — бородатые дети…

Й о г а н и к. А женщины?

Ю з л. Бабы — те…

Й о г а н и к. Почему вы говорите «бабы»?

Ю з л. А я иначе не умею. Впрочем, «бабы» — отличное выражение, баб-то я изучаю. Мужик и баба — не мужчина и женщина. Послушайте! Может, мы додумались до того, над чем философствуют мудрецы! Мужик да баба — это комедия жизни, мужчина и женщина — что-то торжественное. И в то же время как-то это все переплетено, так что и дьявол не разберет… (Неожиданно.) Слушайте, пойдемте ко мне в ателье. Возьмем отсюда угля, затопим, у меня есть немного чаю, ром…

Й о г а н и к (спокойно). Я углей брать не стану.

Ю з л. В этот праздник мне всегда грустно, словно старой кобыле.

Й о г а н и к. Почему вы домой не съездите?

Ю з л. Хорош был бы номер. Да я рад, когда вообще не вижу родного гнезда. На каникулы езжу, потому как иначе нельзя. Сами понимаете, что поднялось бы дома! (С некоторым озорством.) Ко всему прочему, у нас есть бабушка, совсем уже глухая, а меня заставляют забавлять ее.

Й о г а н и к. Ну, не очень-то вы ее можете позабавить.

Ю з л (озорно). Трубка у уха, всю семью тиранит — нет, я недруг всем моим родственникам! Шайка лжецов и лицемеров, разве что встретится хорошенькая кузиночка, а вообще — подложить бы динамит