Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

предает свой пол.

Р о з а л и я. Аристид, думай о своих кровяных тельцах!

К о р о л ь. Бесполезно. Они все равно распадаются. Это серьезная болезнь.

Р о з а л и я. Да что мы зря тратим время на разговоры! Петер, ступай обручаться! Аристид, ступай играть в преферанс! В доме ни кроны. Представьте себе, в доме генерального директора Короля не осталось ни кроны!

К о р о л ь. Джентльмен не станет играть ради денег.

Р о з а л и я. Вздор. Пустая отговорка для тех, кто играет только ради денег.

К о р о л ь. Но…

Р о з а л и я. Хватит! Стоит тебе раскрыть рот — уши вянут. Иди уж!

Уходят.

Некоторое время сцена пуста, затем двери, ведущие на винтовую лестницу, отворяются. На пороге — Б а р н а б а ш  со свечами, за ним — м а р к и з а  С и л ь в и я, а далее — г р а ф  Р и х а р д  и  г р а ф  А л ь ф р е д. Барнабаш таращит глаза на горящую люстру.

Г р а ф  Р и х а р д.

Проигрываешь ты, мой милый Альфред.

Мир все таков же.

(Показывает на оставленную в кресле шляпу.)

Люди носят шляпы

такие же, как в наши времена.

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Напротив. Если мода неизменна,

то, значит, в корне мир переменился.

Ведь в чем прогресс был раньше? В новой моде.

Кто диктовал ее? Портные и модистки.

Но хоть фасоны шляп менялись часто,

под шляпами все оставалось прежним —

и лысины и головы пустые.

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Возможно, люди все же поумнели

и властвует над ними не портной,

а умудренный опытом философ.

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Настолько человек не поумнеет,

чтоб распознать, что сам-то он — дурак.

Г р а ф  Р и х а р д.

И мудрость — лишь начальная ступень

какой-то новой глупости, мой сын.

Входит  А д е л а, ее лицо скрыто маской, подойдя к Рихарду, тянет его за ухо.

А д е л а. Зачем же так учено, дружочек?

Г р а ф  Р и х а р д (вытаращив глаза). Мадам?

А д е л а (смеется). Мсье?

Г р а ф  Р и х а р д (холодно). Мадам!

А д е л а (все тем же тоном). Мсье? Я тебе нравлюсь? (Берет его под руку.) Люблю старичков. Люблю белые волосы. (Шепотом.) Можешь меня поцеловать.

Г р а ф  Р и х а р д. Мадам?!

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Минуточку, прелестнейшая маска.

Отец мой, ослепленный красотой,

которой нету равной в королевстве,

уже не в силах слова произнесть.

Но сказано: когда ослаб отец

и шпагу удержать в руке не может —

взамен отца на бой выходит сын.

Ведь и любовь подобна поединку!

Я сам готов сразиться с красотой.

Ему — свободу дайте! Я — ваш раб.

А д е л а (меряет его взглядом). Не хочу. Эти старички такие симпатичные и так красиво говорят о любви. Впрочем, больно она мне нужна. А вы, молодые, говорить о любви не умеете, вам бы поскорее приступить к делу.

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Как вы несправедливы! Если мы

о наших чувствах говорим нечасто,

то потому лишь, что…

А д е л а (иронически). …слишком ленивы.

Входит  П е т е р, с ним одетый шутом  п о э т, который в стельку пьян.

П е т е р. Адела, твой Мартин — мерзкий тип… Я хотел перехватить у него взаймы… С кем ты тут?..

А д е л а. С кем? Не знаю. Я зашла сюда за папашиной шляпой и увидела премилого старикашку…

Г р а ф  Р и х а р д. Мадам?!

А д е л а. …который стесняется…

Г р а ф  Р и х а р д. Ма-дам!!!!

А д е л а. …и не хочет меня поцеловать…

Г р а ф  Р и х а р д. Ма-дам!!!!

А д е л а. …и даже не представился!

Г р а ф  Р и х а р д. Мадам!!!!

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Позвольте же я вам его представлю!

Граф Рихард из Амелии Святой,

посланник папы, королевский канцлер,

владелец Леванты и Деветсила…

А д е л а. Похоже, вы не лишены чувства юмора.

Г р а ф  Р и х а р д (уязвлен в самое сердце). Мадам!!!!

А д е л а. А кто вон та дама? Тоже какая-нибудь графиня?

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Маркиза  Сильвия. Пурпурный Оклимон —

ее владенье…

А д е л а. Восхитительно! Я счастлива, ваше высочество, что имею честь принять вас в сем скромном доме. (Низко кланяется.)

П е т е р. Маркиза, разрешите…

М а р к и з а  С и л ь в и я. Мсье!!

П е т е р. В чем дело?

М а р к и з а  С и л ь в и я. Мсье!!

П е т е р. Ну, чего вам?

М а р к и з а  С и л ь в и я. Ваше имя, сударь!

П е т е р. Король. (Подает ей руку.)

М а р к и з а  С и л ь в и я, г р а ф  Р и х а р д  и  г р а ф  А л ь ф р е д (вместе). Король!!

П о э т. Ха, король!

Все трое склоняются в глубоком придворном поклоне. Сзади, не выпуская из рук свечей, низко кланяется Барнабаш.

Г р а ф  Р и х а р д.

Ваше величество, увы, я стар и дряхл,

но род мой доблестный еще древнее,

и он велит мне жить для короля.

Рука моя слаба, но держит шпагу,

и все, чем я владею, — ваше.

П е т е р. А чем вы владеете?

А д е л а (иронически). Ах, ваше величество!

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Ваше величество, я знаю, что дворянство

вас окружает преданной любовью.

Прошу нескромно, но от всей души:

позвольте вам служить, вас защищать

и умереть во имя вашей славы.

П е т е р. Что ж, если вам так нравится — пожалуйста! (Сильвии.) Маркиза, не хотите ли чего-нибудь выпить? У меня пересохло в горле, как у старого матроса.

Маркиза Сильвия кланяется.

Г р а ф  Р и х а р д.

Король желает жажду утолить!

П о э т. Мы предпочитаем ром!

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Ваше величество позволит…

П е т е р. Наше величество отправляется в бар, господа дворяне. Пропустим по коктейлю, маркиза?

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Ваше величество… я вас не поняла…

П е т е р. Ну, выпьем по коктейлю или еще чего?

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Ах, мой король, вы только прикажите,

а я должна во всем вам угождать.

П е т е р. Факт?

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Что вы изволили сказать?

П е т е р. Факт — спрашиваю?

М а р к и з а  С и л ь в и я. Д-д-да!

П е т е р. Браво! Мое почтенье, господа дворяне! (Направляется к выходу.)

Граф Рихард и граф Альфред застывают в глубоком придворном поклоне.

Б а р н а б а ш (отставив свечи, раздвигает перед Петером портьеру). П-п-п-п-р-р-р-о-о-о…

П е т е р (задерживаясь в дверях). Интересно, что вы хотите сказать? Мы можем пока присесть.