Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

не знаю, есть ли короли,

не знаю, есть ли знатные дворяне

и что за люди нынче на земле.

Быть может, короли, как прежде, ездят

в каретах золотых с упряжкой белых

прекрасных лошадей.

Дорожки парков

песком посыпаны.

И лебеди скользят

по зеркалам озер.

А кавалеры

галантно шепчут пылкие признанья.

Быть может, вечером Ромео где-то

свою Джульетту под балконом ждет?

В роскошных замках, в освещенных залах,

опять балы и дамы в кружевах.

Опять звучат гавот и менуэт,

и девы нежные пленительным поклоном

дают согласие на приглашенье к танцу.

Все так же рдеют щечки у красавиц,

в их глазках обещание любви,

и столько веры, преданности, неги…

Не знаю, есть ли ныне короли,

но есть любовь, я это знаю твердо,

ведь без любви нет жизни на земле.

Г р а ф и н я  А н н а.

Вот самый непосредственный ответ.

У юности есть право — быть наивной

и есть обязанность — быть чуждой размышленью,

зато она смелее и сердечней.

Ах, Сильвия, вся наша жизнь — привычка,

и то, что ныне кажется прекрасным,

пройдет, увянет, как осенний лист.

Не знает молодость, сколь мудр создатель,

что вместе с жизнью подарил нам смерть.

Искать любовь? Зачем, о боже мой?

И ждать, когда придет твой кавалер,

тот, благородный, умный, чистый, верный…

Да он хорош всего лишь оттого,

что ты его так любишь. А Ромео…

(шепотом Сильвии)

возможно, чтобы избежать простуды,

под старость любит ноги греть в воде…

Г р а ф  Р и х а р д.

Сударыня…

Г р а ф и н я  А н н а.

Представь себе картину:

он охает и трет их полотенцем —

такие красные…

Г р а ф  Р и х а р д.

                            Как это низко!

Г р а ф и н я  А н н а.

Когда же, Сильвия, его уста

разверзнутся — словам вы ужаснетесь!

Увы, мужчины — жалкие созданья.

Мир не изменится. Пока живут мужчины,

в нем будут все мужские недостатки!

Г р а ф  Р и х а р д.

А женщины! Все, что сейчас скажу,

старательно, мой сын, на ус мотай.

Невинней ангела красотка с виду,

глаза — две вишенки, как тополь — стан.

Ну прямо — облачко, родник чистейший!

Ухаживаешь, носишь ей цветы…

О счастье! Любит, любит!!! Лишь потом

узнаешь истину. Мужчина есть мужчина.

Но женщина — не женщина, а дьявол.

Г р а ф и н я  А н н а.

О Рихард!!!

Г р а ф  Р и х а р д.

                    Есть такие, что храпят!

Г р а ф и н я  А н н а.

О Рихард!!!

Г р а ф  Р и х а р д.

                    Или бродят по ночам!

Г р а ф и н я  А н н а.

О Рихард!!!

Г р а ф  Р и х а р д.

                    Иногда проснешься — видишь:

она по дому бродит, словно призрак,

не отрывая взгляда от луны,

глаза горят, вперед простерты руки…

Лежишь и ждешь, когда она споткнется

и криком ужаса весь перебудит дом…

Г р а ф и н я  А н н а.

Довольно!!!

Г р а ф  Р и х а р д.

                    Или думаешь о чем-то,

в постели лежа. Тишина вокруг.

Порою скрипнет где-то половица,

глаза слипаются, вот-вот уснешь…

Г р а ф и н я  А н н а.

Довольно, Рихард! Хватит!! Прекрати!!

Г р а ф  Р и х а р д.

…вдруг вопль тебя отчаянный разбудит,

такой, что прошибет холодный пот.

Подумаешь — зарезали кого-то!

А это ангел твой кричал во сне!

Г р а ф и н я  А н н а (холодно).

Какой позор!

Г р а ф  Р и х а р д.

                    Пожалуйся — попробуй.

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Торжественно пред вами я клянусь…

(Словно для присяги, поднимает руку.)

М а р к и з а  С и л ь в и я.

И я даю торжественную клятву…

(Тоже поднимает руку.)

Г р а ф  А л ь ф р е д.

…что не женюсь…

М а р к и з а  С и л ь в и я.

                              …и замуж не пойду.

Г р а ф  Р и х а р д.

Еще не кончил я. Хочу добавить,

что ныне нет мужчин, а есть рабы.

Героев нет — наемники остались,

покорные чужой капризной воле.

Не думайте, что по приказу женщин

мы проливаем кровь свою. О нет!

Мы только им стремимся угодить,

ведь женщины извечно жаждут славы,

а ты, мужчина, славу добывай…

Мир не изменится, мой Альфред дорогой,

пока есть женщины! А где их нету?

Г р а ф и н я  А н н а (смиренно).

О, вы несносны, граф! Вы грубиян!

Как я ошиблась, давши вам согласье!

Сам принц Альберт, сам герцог д’Арканзас,

Мне замок свой и руку предлагал.

Г р а ф  Р и х а р д.

Я это слышу чуть не каждый день.

Мужчин я знаю, милая супруга,

и славный принц, сей герцог д’Арканзас,

решительно был недостоин вас…

Г р а ф и н я  А н н а.

Довольно, граф. Я слушать не желаю.

Г р а ф  Р и х а р д.

Ведь принц Альберт, скажу вам…

Г р а ф и н я  А н н а (холодно от него отвернувшись).

Барнабаш!

Графиня Анна удаляется, граф Рихард, граф Альфред и маркиза Сильвия застывают в учтивом поклоне.

Барнабаш берет подсвечники, его лицо меж ними вновь выглядит жутковато.

Б а р н а б а ш (останавливаясь в дверях). Д-д-д-д…

Г р а ф и н я  А н н а.

Я знаю все. К чему так много слов?

Ты «доброй ночи» мне хотел сказать?

(Уходит.)

Г р а ф  А л ь ф р е д (после паузы).

Но мой вопрос остался без ответа…

Г р а ф  Р и х а р д.

В заклад