Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

поставлю все, чем я владею,

что свет по-прежнему таков, как был.

Король своими подданными правит,

дворяне тайный заговор плетут,

политика, торговля и культура

прокладывают путь вперед по трупам.

Не изменился мир. И люди те же.

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Наследство ставлю — это все не так:

все сдвинулось — и нравы и границы.

Не может мир застыть и не меняться.

И больше нет на свете королей…

Г р а ф  Р и х а р д (гневно прерывает его).

Пусть жизнь сама на твой вопрос ответит!

Посмотрим, что творится на планете!

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Мне кажется, вы шутите, отец!

Г р а ф  Р и х а р д.

Клянусь пред вами честию своею,

я, Рихард, граф, хозяин многих замков,

я, королевский канцлер и посланник,

владелец Леванты и Деветсила{90}, —

пред вами обещаю я, маркиза,

не знать покоя, и не пить вина,

и в раму до тех пор не возвращаться,

покуда спор наш жизнь не разрешит.

Где шпага, Барнабаш?

Б а р н а б а ш. П-п-п-п…

Г р а ф  Р и х а р д.

Ах да… Она при мне. К чему так много слов?

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Я уронил бы родовую честь,

когда б от спора с вами уклонился!

М а р к и з а  С и л ь в и я.

О господа, возьмите и меня!

Я буду вам судьею беспристрастным

и помогу вам в разрешенье спора.

А мне б еще хоть чуточку пожить!

Дышать!

И чувствовать!

И видеть мир!

И всем, что жизнь дарит нам, насладиться!

Ах, как я мало пожила на свете!

Я верю: жизнь прекраснее, чем смерть!

Г р а ф  Р и х а р д.

И ваша ставка принята, маркиза,

узнаем, что прекрасней — жизнь иль смерть.

Пора. Подай мне шпагу, Барнабаш!

Б а р н а б а ш. П-п-п-п…

Г р а ф  Р и х а р д.

Ах да… Она при мне. К чему так много слов?

Г р а ф  А л ь ф р е д (покорно).

Так снова стать я должен человеком!

(Играет на своем струнном инструменте прежнюю мелодию.)

М а р к и з а  С и л ь в и я (с воодушевлением).

И видеть все великолепье красок

и слышать на рассвете птиц в саду,

вдыхать цветов тончайший аромат

и наслаждаться снежной белизной,

жить снова и, возможно, вновь любить…

Часы, отбив первый час ночи, играют менуэт.

Г р а ф  А л ь ф р е д (откладывает в сторону музыкальный инструмент и в низком поклоне склоняется перед Сильвией).

Маркиза, приглашаю вас…

Г р а ф  Р и х а р д (с жестом нетерпения).

                                           Пора…

М а р к и з а  С и л ь в и я.

Ах нет, позвольте… Хоть минутку, граф!

Наш менуэт… Я счастлива сегодня!

Маркиза Сильвия и граф Альфред танцуют менуэт.

Занавес медленно опускается.

КАРТИНА ПЕРВАЯ

В том же замке, старая библиотека которого была местом действия пролога, разыгрывается и первая картина. На сцене один из покоев первого этажа. В замке костюмированный бал. За портьерой, в глубине сцены, танцуют, оттуда доносится тихая музыка. Играют полонез (только не Шопена). После поднятия занавеса сцена какое-то время пуста. Затем появляется генеральный директор  К о р о л ь. На нем старинная мантия, в которой ему не слишком удобно. Бросает шляпу на кресло, срывает с лица маску. За ним во фраке входит его секретарь д-р Р ы л о.

К о р о л ь. Ах, мои нервы!

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, ваши нервы!

К о р о л ь. Если б только нервы!

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, если б только нервы!

К о р о л ь. У меня был профессор Бернштейн. Сегодня. Говорит — красные кровяные тельца. Распад красных кровяных телец. Длительная болезнь. Тяжкая болезнь. Опасная болезнь. Диагноз полностью подтвердился. Я это знал. Я знал! Я всегда это говорил. Конец мой близок!

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, конец ваш близок.

К о р о л ь (в ярости оборачивается). Послушайте, вы!!. Сколько вы получаете в месяц?

Р ы л о. Вот именно, сколько я получаю в месяц…

К о р о л ь. Вы уволены.

Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор. Я уволен. (Уходит.)

К о р о л ь. Распад красных кровяных телец! Какой удар! Какой удар! И двое непристроенных детей!

За сценой слышны аплодисменты. Полонез кончается. Из-за портьеры выходит  П е т е р.

П е т е р. Как здоровьице, пан директор?

К о р о л ь. Обручился?

П е т е р (спокойно). Не обручился.

К о р о л ь (спокойно). Обручишься!

П е т е р (так же спокойно). Не обручусь!

К о р о л ь (все еще спокойно). Обручишься!!!

П е т е р (все так же спокойно). Не обручусь!!!

К о р о л ь (шепотом). Обручишься!!!

П е т е р (шепотом). Не обручусь!!!

К о р о л ь (орет). Обручишься!!!

П е т е р (тоже орет). Не обручусь!!!

К о р о л ь (спокойно). Умерла!

П е т е р (вытаращив глаза). Кто?

К о р о л ь. Надежда на благополучие.

П е т е р. Чье?

К о р о л ь. Наше.

П е т е р (после короткой паузы). Обручусь.

К о р о л ь. Конечно, обручишься. В высших кругах всегда женятся на капитале. По любви женится лишь голытьба, для прироста населения. Помни, лучшее средство для увеличения рождаемости — драть с народа семь шкур.

Р о з а л и я (выходя из танцевального зала). Аристид! Опять ты о политике! Я же раз навсегда запретила! Политика не для тебя. Зачем заниматься политикой? У нас и так, слава богу, всего хватает.

П е т е р. В том-то и дело, что не хватает.

Р о з а л и я. А ты на что?

П е т е р. Я?

Р о з а л и я. Конечно, ты. Заруби на носу: чем меньше на твоем счету в банке, тем неотразимей должна быть твоя внешность.

К о р о л ь. Можно обойтись и без головы!

Р о з а л и я. Конечно, можно обойтись и без головы. С нею угодишь разве что в петлю.

Входит  А д е л а.

Наконец-то. Ну, объяснился тебе в любви твой Мартин?

А д е л а (сухо). Чурбан.

Р о з а л и я (безапелляционно). Лучше чурбан, чем ничего! Он должен объясниться! Да имей я твою молодость и твою фигурку…

А д е л а (угрюмо). А он мне, собственно, и не нравится.

Р о з а л и я. Пустяки. Муж не должен нравиться жене. Заруби на носу: если муж нравится жене, она всегда будет у него под каблуком.

А д е л а. Он нудный, просто скулы сводит.

Р о з а л и я. От всякого мужчины скулы сводит, когда за него выйдешь замуж.

К о р о л ь. Глядя на вас, я начинаю понимать, что любой мужчина, у которого дочь на выданье,