Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

удар!

А д е л а. Папа, что ты так разволновался?

К о р о л ь. К тому же я, простите, больной человек. У меня распадаются красные кровяные тельца. А это… это… наглость!

Г р а ф  Р и х а р д.

О сын мой, вижу, мы не ко двору.

Придется, видно, этот дом покинуть.

Маркиза Сильвия… Вот, кстати, и она!

Входят  м а р к и з а  С и л ь в и я  и  П е т е р.

П е т е р. …даю пасс левому крайнему, коротким шпуртом прохожу в угол, оттуда — в центр, вхожу в штрафную площадку, обвожу бека и бью… Вратарь бросается на мяч… да где там… и мы уже ведем, один — ноль! Что скажете?

М а р к и з а  С и л ь в и я. Ваше величество…

К о р о л ь. Кто вы, уважаемая?

Г р а ф  А л ь ф р е д (представляет).

Маркиза Сильвия из Пурпурного Оклимона.

К о р о л ь. Ну, знаете, с меня довольно! Это… это…

Вваливается  п о э т, размахивая листами бумаги.

П о э т. Стихи! Стихи! (Трясет листами.) Стихи! Стихи! Стихи!

К о р о л ь. Какие еще стихи?

П о э т. Мои. Мои стихи! Рому! Рому сюда!

К о р о л ь. Не стоит из-за этого так расстраиваться. Дело поправимое.

П о э т. Тихо! Тихо! Ради всего святого — тихо! Извольте сесть. По общему желанию соизволяю прочесть свои новые стихи.

П е т е р. О господи!

Р о з а л и я. Тсс! Петер! Разумеется, мы все внимание. Ждем, мэтр!

П о э т (декламирует).

Черный конь скачет по розовой вселенной,

искрами из-под копыт зажигает звезды,

тебя в природе нет, и все ж ты есть.

О радуга, напившаяся крови, ты спишь?

На лезвия ножей вступила тишина,

плач Апокалипсиса в небосвод впитался,

куда же ты бредешь, безногий путник?

Но кровью харкает прекраснейшая роза,

а облака болеют скарлатиной.

О радуга, напившаяся крови, ты спишь?

Ты тащишься в полуночной тьме, о день,

и слышишь хохот заживо гниющих.

Ты, свет, для них стал тьмой —

тебя им застит призрачный рассудок.

Ты в ливне смеха солнце породил —

и кровь твоя им в мозг застывший каплет…

Ты их лишил всего, но дал им скрипку.

О радуга, напившаяся крови, ты спишь?

По лугу мертвому живые ноги ходят,

в личинке гусеницы гений ждет рожденья.

О мэтр, да ниспошлет тебе господь благословенье.

Твой скромный ученик тебя здесь ждет.

Бурные аплодисменты.

Р о з а л и я. Феноменально. Восхитительно. О мэтр, вы великий поэт!

Все поздравляют поэта.

К о р о л ь. Это действительно настоящее искусство.

П о э т. О, о, о, о, о, о!

П е т е р. Что с вами?

П о э т (бегает от одного к другому). У, у, у, у, у!

П е т е р. Коньячку?

П о э т. В вашем теле нет души. В нем только бочка с алкоголем. Рому, пожалуйста.

Г р а ф  А л ь ф р е д (кладет поэту руку на плечо).

Вы, сударь, оскорбили короля.

И умереть должны…

(Бросает ему в лицо перчатку.)

К о р о л ь. Нет, увольте, сыт по горло! Я еще не пал так низко, чтобы издевались над моей семьей!

Г р а ф  Р и х а р д.

Ваше величество и высочайший двор,

мы удалимся! Шпагу, Барнабаш!

Б а р н а б а ш. П-п-п-п…

Г р а ф  Р и х а р д.

Ах да… Она при мне! К чему так много слов?

П е т е р. Uno momento![19] Папа, кто рассылал приглашения?

К о р о л ь. Рыло.

П е т е р. А где он?

К о р о л ь. Я его выгнал.

П е т е р. Ты знаешь, кому он послал приглашения?

К о р о л ь. Знаю!.. Ой-ой-ой! Да ведь он…

Р о з а л и я, А д е л а  и  П е т е р (вместе). Что такое?

К о р о л ь. Ведь он пригласил и дипломатический корпус!

Р о з а л и я. Аристид! Ради всего святого, Аристид! Аристид!! Это наверняка какой-нибудь посол со своей свитой! Аристид! Какой позор! Ах, я этого не переживу! (Вслед уходящим.) Прошу вас, обождите. Мой муж чуточку нездоров… вы простите его, правда же?

П е т е р. Ясное дело! Не будем придавать этому значения.

Г р а ф  Р и х а р д.

Таков, ваше величество, приказ?

П е т е р. Я не могу вам приказывать… но все равно! Останьтесь!

К о р о л ь (в отчаянии). Почему они называют его величеством? Я этого не вынесу. Меня хватит удар.

Р о з а л и я. Тихо!.. (Маркизе Сильвии.) Останьтесь, моя дорогая, и вы, граф Рихард, и вы, господин Альфред, — мы рады вас видеть. Вы ведь и сами знаете, как я вас ценю, милый граф.

Г р а ф  Р и х а р д.

Желанье короля для нас священно.

К о р о л ь. Это просто кошмар. Он смеется над нами.

Р о з а л и я. А теперь прошу вас, граф, сопровождать меня к столу. Нас ждет скромное угощение.

Г р а ф  Р и х а р д (с низким поклоном).

О, ваша милость!

(Предлагает ей руку.)

Она опирается на его руку, и оба направляются к двери.

Р о з а л и я (через плечо). Аристид!

К о р о л ь (удрученно). Иду, иду! (Уходит за ними.)

За сценой раздаются вступительные аккорды, вальса из «Кавалера роз»{91} в джазовой обработке.

П е т е р. Да, я хочу досказать! После вбрасывания получаю мяч…

А д е л а. Ах, Петер! Маркизе это вовсе не интересно. Давайте лучше танцевать.

П е т е р. Пошли!

А д е л а. Нет, будем танцевать здесь! Тут уютнее.

Г р а ф  А л ь ф р е д.

Что может лучше быть уединенья…

С такой прелестной дамой…

А д е л а (прикрывает ему рот ладонью). Молчите, мой кавалер.

Танцуют.

П е т е р. Давайте, маркиза, станцуем вальсик. Потом я доскажу вам про футбол.

А д е л а. Петер!

П е т е р. Ну, что тебе еще? Кого не интересует футбол, тот человек отживший. Разве я не прав, маркиза? Вам нравится футбол?

М а р к и з а  С и л ь в и я.

О добрый мой король, здесь так чудесно!

Играет музыка, и мы живем!

Все танцуют.

З а н а в е с.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Терраса. Музыканты спят. Близится утро. Последние отзвуки бала.

Б а р н а б а ш  стоит в той же позе, что на картине в прологе, в руке — меч. Похрапывая, спит.

И е р о н и м  поднимается на террасу, хочет заняться уборкой, вдруг слышит храп.

И е р о н и м. Кто тут? Кто тут, спрашиваю? Опять кто-нибудь перебрал. Я же говорю: чем человек богаче, тем больше похож на скотину. (Увидев Барнабаша.) Черт возьми… ну и ну… (Обходит вокруг него и разглядывает.) Простите, вы кто?.. Вот уж не думал, что можно так спать.