Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

Не ведаешь, откуда ждать удара, —

Царят на свете злоба и корысть…

Ну, что стоите, будто соляные

Столпы?.. Или хотите дать совет?

Мы слушаем. Молчите?.. Я вас знаю!..

Ступайте!

Ц а р е д в о р ц ы  удаляются.

               Никанор, мудрец, постой!

Хочу порассуждать с тобой немного.

Скажи не мудрствуя, как бы деля

Полоску шелка надвое, — какое

Различие меж стоицизмом и

Эпикурейством?

Ц а р е д в о р е ц.

                         Наш александрийский

Мудрец Филон{101}, стремясь истолковать

Многосторонне…

И р о д.

                           Хватит о Филоне!..

Вот посмотри, перед тобой весы —

Я то бишь. Справа — стоицизм, а слева —

Эпикурейство. И одно плечо

К спокойствию взывает, а другое

Стремится к удовольствиям. Скажи —

Куда весам клониться? Влево? Вправо?

Не знаешь? Так ступай же!..

Ц а р е д в о р е ц  уходит.

                                            А теперь,

Державные раздумья, оплетите

Меня своею пряжей, словно тьма,

Густеющая час от часу, дабы

Прикрыла ночь зиянье наших бездн.

Все чувства обострились, обретаю

Себя в себе, себя же потеряв…

Ты благодатна, дума, ты — сестра

Видений, грез!.. Какой наглец, однако,

Спугнуть решился наш блаженный сон?!

Входит  И р о д и а д а.

Ах, это ты, милейшая царица,

Прекрасная подруга наша?! Рад!..

Дивиться впору: мы еще друг друга

Не поприветствовали, как велит

Союз наш сладостный, как подобает

Двум любящим супругам…

И р о д и а д а.

                                         Да, мой царь,

Но я не виновата в этом. Ты же,

Сославшись на усталость, сам ушел

В свои покои, а супругу в жертву

Принес ночным тревогам и шипам

Нещадно колющего любопытства…

И р о д.

Об этом буду сожалеть всю жизнь!

Ах, как я сожалею!.. Но быть может,

Ты не поверила, что я устал,

Нет, изнемог? Само житье в столице

Империи способно истощить

Все жизненные силы, даже если

Они бурлят, клокочут, словно Тибр.

Такое бремя как, скажи, осилить,

Не выкуешь из мускулов рычаг

И не совьешь каната из шутейных,

Бодрящих слов… А к этому прибавь

Еще дорогу и морские бури…

Однако же иди ко мне, иди!

Опять мы вместе — голубь и голубка…

О, как я тосковал по твоему

Воркующему голосу, румянцу

Твоих ланит и сполоху очей,

Покуда на холодной был чужбине!..

И вот я снова дома!.. Как жилось

Тебе в мое отсутствие? Наверно,

Как быстрокрылый сокол, пронеслось,

Промчалось, пролетело время? Ну же,

Рассказывай, сокровище мое!

Мне интересно все!

И р о д и а д а.

                               Коли супругу

Сопутствовал успех, то и жене

Сопутствовал он тоже. Тут прямая

Зависимость и связь. И если ты

Разгрыз орешек, стало быть, удача

Нам выпала обоим. Любопытство

Сюда твою супругу привело

И требует немедля утоленья.

Голодного сначала надлежит

Попотчевать… Советников, я вижу,

Ты отпустил уже… И, верно, все

Поведал им касательно поездки.

И мне, супруг, не терпится узнать.

Мы здесь одни, так сделай одолженье,

Все по порядку расскажи, прошу!

Каков итог твоих далеких странствий

Среди мирских водоворотов, бурь?

Надеюсь, в третий раз ты не напрасно

Стучался в дверь, и дверь перед тобой

Раскрыли как перед желанным гостем?..

И после прожитых в довольстве дней

Как равного, конечно, проводили,

Как божьего помазанника, как

Наследника великого престола?..

И р о д.

Быть по сему! Надеюсь, что потом

И ты со мной поделишься вестями

И наблюденьями… Могу сказать:

Нас приняли по-царски, что, конечно,

Само собою разумелось. Рим!

На этом фоне выпуклей фигура

Гостящего царя. Великий Рим!

И ныне был он тем же, что и прежде,

И все же… все же изменился фон…

И р о д и а д а.

Каким же образом? Надеюсь, к пользе

И вящему величию царя —

Портрета… а не рамки?

И р о д.

                                     Угадала!

Не рамки. Но и рамка не пустяк!

Она такой должна быть, чтобы всеми

Цветами радуги играл портрет,

Чтоб даже тени светом озарились,

Повеявши на зрителей теплом.

А нынче рамка словно расшаталась…

Переменилась власть, и, как всегда,

Напоминала эта перемена

Тайфун, землетрясение… Валы,

Что вынесли когда-то на поверхность

Тиберия, опорою служа,

Попятились под стать тщедушным волнам,

Пошли на убыль, сникли, отступив

Перед другими, что на гордых выях

Другого властелина вознесли…

Но Рим по-прежнему владычит миром,

А в Риме властвует… Кто? Угадай!

Разнузданная знать, преторианцы,

Блюстители беспутные — они

Переворот нежданный совершили!..

Когда я сравниваю с ними наш

Синклит придворный, злость меня берет

И стыд одолевает…

И р о д и а д а.

                               Да неужто

И ты хотел бы видеть вкруг себя

Злокозненную челядь? Ненавистны

Мне имена крамольников былых…

И р о д.

Не о таких веду я речь, царица, —

О тех, кто был бы в силах нам помочь

Осуществить намерения наши

И с колеи наезженной свернуть…

А от бездельников тупоголовых

Чего нам ждать!..

И р о д и а д а.

                            Не уклоняйся, царь!

Жду не дождусь, когда о главном скажешь…

И р о д.

Как раз до главного я и дошел…

Властитель новый — молодой Гай Цезарь

Калигула. Не кажется ль тебе

Чудным такое прозвище? Забавно,

Ей-ей, кроить ярлык из сапога

Солдатского!..{102} Так вот, сам император

Был чрезвычайно благосклонен к нам.

Собою видный, сразу скажешь — сын

Германика, в котором уживались

И добродетели и красота

Любимца плебса. Это, как наследство

Богатое, могло ему