Кодекс чести морского офицера. Русский Императорский флот. Страницы истории, дух и дисциплина - Коллектив авторов

нежели их старшие товарищи, и подают блестящую надежду на будущность, если бы их выставить вперед и дать им возможность забрать флот в свои руки. Для освещения этого вопроса я приведу один факт. В наградном отделении сидит капитан 1-го ранга Сухомлин. Ему было поручено благое дело, выбрать и собрать из представленных к наградам по возможности все детали о подвигах, совершенных офицерами, для их характеристики. Это было предпринято в целях аттестационных, чтобы точнее узнать, какой боевой элемент представляет такой-то или такой-то. Капитан 1-го ранга Сухомлин почти окончил свой труд. За все это время никто не поинтересовался узнать о его результате. Да кому он мог понадобиться? Наши канцелярии, заведующие личным составом, совершенно удовлетворены. Теперь выработаны подробнейшие аттестационные бланки. Они исправно поступают. Все параграфы в офицерских списках выполнены. У нас еще недавно опубликован совершенно новый шаблон для прохождения службы. Все данные для пополнения всех его граф налицо. Но что же еще нужно знать, каков боевой характер данного офицера? Опять мысль о войне отодвинута и заслонена заботой о бумажном делопроизводстве.

Сплоченность. Экипажи и корабли

Следующий вопрос. Каков дух и сплоченность наших строевых частей? Тут же наткнемся на странное обстоятельство. Всякий флотский чин состоит в двух частях одновременно, в экипаже и на корабле. Которая же из них, собственно, его строевая часть? Если бы меня спросили 25 лет тому назад, я бы не колеблясь ответил «экипаж». В то время в экипаже был более или менее постоянный состав и требовалась строевая служба. Суда внутреннего плавания снаряжались лишь на несколько месяцев в году, а суда заграничного плавания отсутствовали по несколько лет со своим раз назначенным личным составом и были так малочисленны, что это их отсутствие почти не влияло на общий ход дел. Зато на берегу в экипаже сидело крепкое и бесспорно старшее начальство, которое положило свою печать на подчиненных. Экипажи обладали индивидуальностью и имели различные физиономии. Кто не помнит 1-й экипаж адмирала Крузенштерна [138] или 5-й экипаж адмирала Шеффнера [139]? Эти части могли до некоторой степени называться сплоченными. Но только до некоторой степени. Я имел случаи сравнить их с Лейб-Гвардии Семеновским полком. В предисловии я уже сказал, что намерен изложить вещи, как я их вижу, и больше ничего. Поэтому и нахожу возможным сообщить личные впечатления. Я перешел во флот из Лейб-Гвардии Семеновского полка и не мог не заметить огромной разницы в духе и дисциплине. Там забота о репутации полка стояла на первом плане, старательно оберегался престиж начальников, принимались все меры к упрочению личных отношений и к подъему корпоративного духа, дисциплина строго соблюдалась и по существу, и в мельчайших внешних проявлениях. Здесь же все это существовало в гораздо меньшей степени. Уже чувствовалось разорительное влияние другой параллельной, хотя и малозначащей части, а именно, корабля. В то время было в моде «морячить». Экипаж изображал часть строевую, но не морскую и не боевую. Чины же его желали быть моряками и показывали это просто-напросто тем, что относились пренебрежительно ко многим внешним признакам дисциплины и воинского порядка и не очень заботились о нравственной стороне своего экипажа. Конечно, и авторитет берегового начальства страдал от такого настроения. Зато корабли заграничного плавания были в почете. На них смотрели с благоговением, и командиры пользовались огромным престижем. На них и дух бывал хороший. Эти суда уходили обыкновенно на три, четыре, даже пять лет со своим постоянным составом и возвращались прекрасно сжившимися и сдружившимися с ярко выраженным корпоративным чувством. Это показывает, как легко достигается сплоченность в море, где люди поневоле все время вместе. Во флоте эта задача гораздо скорее выполнима, чем на сухом пути. Конечно, и эти суда были далеки от идеала боевого единства. Они были слабо вооружены. И миссия их бывала обыкновенно мирная. Естественно, военная сторона дела уступала морской; но они все-таки развивали лучшие качества нашего личного состава и оставили о себе самое отрадное воспоминание. Их воспитательного значения отрицать нельзя. И все потому, что они имели возможность самостоятельного существования в продолжение хоть сколько-нибудь продолжительного периода. Чего бы мы могли достичь, если бы мы систематически поддерживали существование корабля из поколения в поколение и обставили бы его всякими атрибутами самостоятельной жизни, если бы мы всеми мерами, давлением извне и подогреванием изнутри, содействовали его объединению? Мы бы давно имели людей, преданных своему кораблю до фанатизма, для которых мысль о спуске флага была бы бредом умалишенного.

Переформирование экипажей

Однако большая часть нашего личного состава за границу не попадала, а оставалась служить на сухом пути, отправляясь в море лишь в продолжение трех-четырех месяцев в году. Порядок был не блестящий, но терпимый. Тут в середине 1880-х гг. подошло возрождение флота, то есть его материальной части. Появились новые потребности, флот стал больше плавать, и чисто сухопутный строй стал очень неудобен. Вследствие этого была предпринята реформа, выразившаяся главным образом в переформировании экипажей и в изменении их отношений к кораблю [140]. Последний значительно повысился в своем значении. Центральная власть экипажа была упразднена и заменена временным начальством в лице старшего судового командира из присутствующих. Мера эта была внушена и проведена самыми лучшими намерениями, желанием сблизить сослуживцев, упрочить постоянство состава в командах и дать вообще нашему быту более подходящий к морской обстановке строй.

Но результат получился как раз обратный ожидаемому. Реформа была проведена неумелой рукой и упустила из виду одно из основных положений военной организации, что дисциплина и сплоченность зиждется на личных сношениях и что нельзя объединять в одно целое корабль, плавающий на востоке, и экипаж в Кронштадте, или даже просто судно на рейде и команду на берегу. Они непременно будут вести отдельное существование, и если их связать искусственно, то они друг другу будут мешать и взаимно не позволят друг другу развиваться. Это очень скоро и сказалось на деле. Постоянное отсутствие настоящего начальства, исполняющего должности на всех местах, нехваток офицеров до такой степени, что мичманы командовали несколькими ротами сразу, вот что явилось непосредственным последствием несоблюдения основных правил военного быта. Картина наших экипажей всем слишком и хорошо знакома, чтобы стоило на этом подробно останавливаться. Никто не станет спорить, что дисциплина и порядок потерпели полное крушение и что экипажи у нас были и остаются источниками растления и разорения личного состава, и все это не по вине отдельных лиц, а вследствие невозможной обстановки, в которой они оказались. Корабли тоже сильно страдали от этой