Кодекс чести морского офицера. Русский Императорский флот. Страницы истории, дух и дисциплина - Коллектив авторов

– капитан 2-го ранга Г. Ф. Керн) утром 15 мая, имея у себя позади японский миноносец № 063, идет 25-узловым ходом во Владивосток. Огонь «Громкого» вызывает пожар на № 063, и он отстает. На выручку подходит эскадренный миноносец «Сирануи». Командир решает сначала утопить № 063, а затем вступить в бой с «Сирануи». Он подходит к № 063 на три кабельтова и выпускает три мины, которые не попадают, но сам получает снаряд в котел № 4. Он сбивает носовое орудие на «Сирануи», но получает второй снаряд в котел № 2. Ход упал до 10 узлов, четыре орудия сбиты; пулемет выбивается из рук мичмана В. Н. Потемкина; падает кормовая мачта, а с нею и Андреевский флаг. По приказанию командира сигнальщик Скородумов лезет на фок-мачту и прибивает флаг, ибо поднять его не на чем. Командир и старший офицер – лейтенант Паскин – убиты. В командование вступает мичман Потемкин. Снаряды вышли; подходящему «Сирануи» отвечают огнем из винтовок. Миноносец, имея пробоину в носу, наполняется водой, ложится на правую сторону и, как бы прикрывая собой героев, скрывается под водой, имея Андреевский флаг развевающимся до конца. Доблестный корабль, геройский экипаж. В точности исполнена наша боевая традиция.

* * *

Кроме указанного выше деления морских традиций на воспитательный и боевые, у моряков вообще (как военных, так и коммерческих) есть еще род традиций, явившихся результатом особенностей службы на море. Назовем этот род традиций морскими традициями.

Контр-адмирал Бубнов в своем труде говорит: «Всем известна величественная морская традиция, следуя которой командир погибает со своим судном, но мало кто отдает себе отчет в том, что эта традиция не является выражением одного только рыцарского духа, а представляет собой логическое выражение тех максимальных требований, который предъявляет к командному персоналу обстановка жизни на море».

Адмирал австрийского флота Медина говорит: «Моряки по существу своему представляют одно большое международное братство. Они говорят одним общим языком, живут той же жизнью и ожидают одной и той же смерти. Поэтому те, кто посвящает себя морю, те, кто путем практики находит средства борьбы с элементами стихии, являются создателями и носителями многих, веками освященных, но уже чисто морских традиций».

Отсюда ряд традиций, традиций чисто морских, которые в наш век материализма и безверия называют предрассудками, суевериями и проч.

Существует у нас, русских военных моряков, традиция, идущая, бог весть, с каких времен, говорящая о том, что съемка с якоря в понедельник сулит какую-то беду. Когда вы по душам говорите с моряком-англичанином и обмолвитесь о том, что понедельник нехороший день для съемки, он сейчас же остановит вас и скажет: «странные вы, русские, при чем тут понедельник, я понимаю, что уходить в море в пятницу нехорошо, понедельник же – это предрассудки».

Очень красочно, густыми мазками, как настоящий художник, набросал контр-адмирал Никитин объяснение морской традиции: «Морские традиции – очень особенная это вещь, – пишет он, – и всего труднее поддаются анализу и номенклатуре. Всего яснее это видно из примера флота английского, в котором эти традиции накопились больше нашего за долговременное его существование. Есть, например, у них обычай, когда бутылка передается из рук в руки кругом стола и каждый себе наливает, но, сохрани бог, пустить ее по солнцу. Всякие несчастия могут от этого последовать и для корабля, и для неосторожных людей, которые столь легкомысленно нарушают традицию. Нужно против солнца передавать, а если кто по рассеянности сунет бутылку своему соседу слева, то сразу же в несколько голосов все испуганно закричат: “Стоп, стоп!” Выглядит с первого взгляда даже глупо, но если вспомнить, что и Джервис, и Горацио Нельсон в свое время свято блюли этот закон насчет передачи вина за столом, плававшие столетия до них и колотившие испанцев с Дреком во главе, тоже вино по солнцу не передавали, то выходит, что есть в этом некоторый смысл. “Не будем делать иначе, чем делал Нельсон. Как-никак, а у него в общем вышло неплохо и Наполеон в конце концов попал на Елену”.

Традиция – это связь с ушедшими в вечность поколениями моряков. Дай нам Бог иметь на море такой успех, какой выпал на долю Нахимова, Ушакова и Сенявина, а они наверно так же, как и мы, чувствовали, что понедельник – день, не всегда сулящий удачу, когда необходимость заставляет в этот день сниматься с якоря. Так же, как и мы, они наверно негодовали, если кто-либо, забывшись, начнет насвистывать на судне».

Одной особенностью наших военно-морских традиций является отсутствие фразы, рисовки. Это объясняется чисто врожденной чертой русского – скромностью. Вот поэтому только в нашей военно-морской истории нет кричащих сигналов адмиралов, а есть дела, не уступающие иностранным флотам.

В нашей, как морской, так и военной историях, всегда все, выходящее из пределов возможного, приписывалось воле Всевышнего. Как пример вышесказанному, дошедший из глубокой старины клич: «Впереди, с нами Бог». Суворовские – «Всякое дело начинай с благословения Божия», «Без молитвы оружия не обнажай», «Бог нас водит, Он наш генерал» и т. д.

Таков и приказ адмирала Рожественского перед Цусимским боем: «Японцы беспредельно преданы престолу и родине, не сносят бесчестия и умирают героями. Но и мы клялись пред Престолом Всевышнего. Господь укрепил дух наш, помог одолеть тягости похода, доселе беспримерного. Господи, укрепи и десницу нашу, благослови исполнение заветов государевых кровью смыть горький стыд Родины».

Церемонии

Анализируя какую бы то ни было церемонию, будь то церковная, обрядная или военная, нас прежде всего поражает обилие исторического материала, положенного в основу ее, и то влияние, которое приходится на долю обычая и традиции.

Мы кратко рассмотрим церемонии, имеющие место на кораблях, с точки зрения военно-морской службы, но несмотря на эту предпосылку, нам придется заглянуть в историю. Thorstein Vehlen в своем труде Theory of the Leisure class пишет: «Мы видели, как церемонии создаются под влиянием страха – с одной стороны превосходство победителя или владельца, с другой – боязнь смерти или наказания побежденными или рабами. При режиме принудительной кооперации чувство страха и боязни неизбежно. С переходом же к добровольной кооперации указанные элементы уменьшаются. Подчиненный не зависит целиком от воли или прихоти начальника, купец не боится быть ограбленным власть имущим, рабочий не опасается вместо оплаты своего труда быть избитым, как раб».

Церемонии, рожденные в период рабства, в период малой наказуемости для одних и в полной мере для других, с течением времени утеряли первоначальное назначение и в наше время, и в особенности в военной среде, возведены, как символ власти, в почитание, как символ, достойный уважения и исполнения.