Война - Всеволод Витальевич Вишневский

Оценка Р. 4 000

IX. Амбара типа № XVII.

Оценка Р. 4 000

X. Навесов деревянных (6 штук), крытых толем.

Оценка Р. 9 000

XI. Жилого 2-х этажного деревянного барака, крытого толем.

Оценка Р. 18 000

XII. Помойной ямы, каменной, крытой железом.

Оценка Р. 500

И разных ценных бумаг — на сумму Р. 5 000 000

Итого Р. 32 941 200

До семи часов утра Языгов успел сделать гимнастику, принять душ и выпить молоко. В семь часов он выехал на своем «Бенце» на завод.

В пути он думал, видел, ощущал:

В САСШ бесполезно тратят тридцать процентов рабочей силы, во Франции сорок процентов, в России восемьдесят процентов. Это надо проверить, но сейчас ни о чем не думать. Гигиена мозга, — избавиться от навязчивых идей, фантазировать. Мои «скромные» желания… Ну?.. Из книг я бы хотел иметь национальные библиотеки Старого и Нового Света… Крупнее!.. В качестве чернильницы — Тихий океан, пресс-папье — Гауризанкар[5], в любовницы — деву Марию… Если Балканы успокоятся, можно рассчитывать на хорошие дела в 1913-м. Не слишком ли быстро я еду? Как взлетели полы пальто пешеходов, юбки дам. Вихрь! Великолепие мира обогатилось новой… ага, угол Невского и Садовой, гудок, педаль, меньше газа, городовой… обогатилось новой красотой скорости… Гоголь кое-что понимал в Невском проспекте… «Невский проспект»! Как будто дома бросаются на мое авто… Теперь прямо… Скорость… Пажеский корпус… Сигнал! Торжествующий человек — совершеннейшая машина!

Автомобиль мчался сквозь город. Город начинал жить: дворники мели улицы; волокли бидоны молочницы! мороженщики катили голубые и зеленые тележки с мороженым, сделанным из больничных опивков; на Фонтанке свистели и дымили финляндские пароходики; на Сенной закипал пот на лицах торговцев; с вокзалов Николаевской, Варшавской и Виндавской железных дорог шли с котомками, берестяными коробами, сундучками безземельные мужики… Ломовые извозчики приводили в движение грузы. Опухшие босяки покидали ночлежки.

Каждый по-своему включался в жизнь, вооруженный, как дубиной, правилом: «каждый сам за себя». Включался в жизнь, которая обрекала большинство на гибель.

Господин в автомобиле продолжал беседу с самим собой:

Омерзительная страна… Ах, да, подготовить: господа члены Государственной думы, та группа законопроектов, которая подлежит вашему обсуждению, имеет первостепенное, экономическое, общественное, государственное, скажу более, — мировое значение. Введением их в жизнь, признанием тех правовых норм, которые предлагаются вашему вниманию (короче!), мы предрешаем ход развития российской государственности (лучше — государственности российской), нашего будущего гражданского строя (браво, кадеты переглянутся). Значение и объем внесенных на ваше усмотрение проектов заключается в улучшении положения фабричных и заводских рабочих и разрешает кардинально вопрос бытия и область взаимных отношений работодателей и представителей наемного труда (потом о Западе — Германии). В конце концов эти идиоты даже в департаменте полиции, кажется, поняли, что теперь этим законом о страховании можно обнадежить и успокоить миллион восемьсот тысяч человек. Не проповедь междоусобиц, а идея общественного сплочения. Тут, конечно, слева будут орать, колотить по пюпитрам: почему миллион восемьсот тысяч, тогда как насчитывается наемных — тринадцать миллионов. Будут кричать: полицейские реформы! Как будто каждый из тринадцати миллионов поручил этим крикунам свою судьбу… Направо Мариинский театр, Гвардейский экипаж, консерватория… Бетховен считал, что музыка не его призвание, что ему следовало заниматься юриспруденцией… Сигнал!.. Может быть, великие говорят это так, для потомства — парадоксы, шутки. Например, у Флобера: «Я кончил роман, мне остался месяц работы: обдумать глагол и эпитет последней фразы…» Почему я об этом думаю, с чего я начал? Да, Бетховен… Почему вдруг о Бетховене? Бетховен, Бетховен — ну, ну? Да! Музыка — консерватория — Мариинский… Лев Толстой первый раз ребенком в опере глядел на ложи, а не на сцену; думал: театр — это где красиво, ложи — красиво… А потом как описал оперу упрямый старик, воевавший в одиночку с богом… Да… Сигнал!.. Какие тупые пешеходы, лезут прямо под авто! Происшествие: «Пешеход под автомобилем заводчика Языгова…» Положим, струсят, поставят инициалы, даже не инициалы, а — N. N… Что тут надо этому англичанину, чего он лезет к морскому министру? Ну, ладно — я обставлю его. Англичанин, вероятно, зондирует почву для получения заказов при расширенной судостроительной программе, но мы обойдемся и без европейцев… Быстрые и веские разрешения проблем — за Россией. В сущности они понимают, что рано или поздно мы их отодвинем… Калинкин мост… Сигнал!.. Калинкинская больница…

Однако я не опоздал? Семь сорок семь… Завтра в двенадцать — в Адмиралтейство. Ваше высокопревосходительство, борюсь не за узкие интересы свои или промышленности, но за крупную государственную идею. — «Да-с. Ну-с?» — Надо доказать способность России стать на ноги… Обеспечить Морское ведомство… Да! — этому его капитану первого ранга надо дать две тысячи из «специальных»… Как удивительно комильфотно они берут, гениально, изящно, непринужденно, — порода, бары, бары, нельзя отказать!.. Ваше высокопревосходительство, мудрость и справедливость вашего высокопревосходительства известны всей России, мой завод (или «наш завод», илш «я и мои сотрудники», или «отечественная промышленность») смело вверяет свою судьбу и всю будущую судьбу русской металлургии в руки вашего высокопревосходительства. Я кончил… — «Ну-с?» — Порода надушенных и перенагражденных собственных его величества склеротиков!.. Мы — промышленники — фактические хозяева, а судьбы России вершат вот эти склеротики. Да они не знают, как чугун от железа отличить! Господа? Голубая кровь? Чепуха!.. Мои заводы, мои капиталы, я хозяин, я. Я! А эти только «прикасаются»… Когда же окончательно будут развязаны руки?..

Автомобиль покрыл расстояние до завода — по любимому ежеутреннему маршруту — в двадцать минут. Автомобилем управлял скромно одетый господин, рядом с которым сидел богато одетый шофер.

***

На завод сквозь строй сторожей проходили тысячи наемных рабочих… Сторожа высились у входов, полные внушенного им сознания, что они являются первыми должностными лицами, с которыми сталкивается всякий приходящий извне. Поэтому они должны были быть представительны, — их хорошо одевали, и лица их выражали безусловную и воинственную преданность своему хозяину и существующему порядку.

Сторожа стояли у табельных досок, впиваясь глазами в приходивших и сдававших свои номерки рабочих. Бывших на подозрении, «неблагонадежных», они тут же обшаривали.

Завод изготовлял орудия, броневые плиты, башенные установки, станки и лафеты, учебные стволы, стальные пружины, снаряды всех калибров, торпеды, приборы Обри, оптические прицелы, трубы.

Наука совершала открытия — и первые ее мировые успехи в металлографии были отданы производству орудий.

Процесс изготовления дальнобойного орудия весьма интересен: изготовленная в мартенах сталь разных сортов льется в изложницы и застывает в виде колоссальных болванок — до