Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

- Салям алейкум!

Вскинув правую руку вверх в приветственном жесте, рейтар улыбнулся насколько возможно широко, бросив коня вперед – но не галопом, что могло бы насторожить татар, а легкой рысью. Степняки как один вскинули правую руку в ответном приветствии, нестройным хором провозгласив:

- Алейкум салям…

Пятеро. Всего пятеро… Или целых пятеро?! Держат путь от одного кочевья к другому к родне? Или же передовой дозор следующего позади отряда, все еще скрытого холмом?! Сабли в ножнах, к седлам приторочены саадаки с луками и колчаны со стрелами… Но точно такое же оружие прикреплено к седлу бывшего рейтара – это лишь обязательное снаряжение степняка для любого похода. Что важно – татары не спешат хватиться за клинки; да и в любом случае, поздно бояться! Пусть даже это и дозор большого отряда – Семен хотя бы успеет предупредить своих…

Татар от русского всадника разделяло всего с полсотни шагов – и Орлов успел сократить его до двадцати, когда лицо ближнего к нему крымчака вдруг настороженно вытянулось. Тотчас он вскинул руку, указав в сторону рейтара:

- Гяур! Гяур!!!

Только теперь татары потянулись к саадакам с тугими степняцкими луками, к колчанам со стрелами. Семен собрался было закричать «тум, тум!», но догадался обернуться назад – и тотчас разглядел показавшихся за спиной казаков!

- Гяур!!!

- Эге-ге-гей!

Орлов что есть мочи закричал вслед за татарином, лихорадочно ударив пятками по бокам кобылки. Давай родная, давай… Закричали вдалеке казаки – а крымчаки уже вскинули луки со стрелами, наложив те на тетивы. В кого только бить собрались? До донцов далековато – а вот рейтар под самым носом…

Недолго думая, Семен рванул дробовую пищаль из колчана, послужившему ему ольстрой – одновременно с тем заворачивая кобылу вправо от степняков! Три стрелы, скрывавшие тромблон от лишних глаз, полетели на землю – а рейтар мгновенно вскинул пищаль, утопив приклад ее в плечо… Нацелив же широкое дуло тромблона на татар, осознавших обманку и мгновенно развернувших луки в его сторону, Семен поспешил нажать на спуск – опередив крымчаков всего на краткое мгновение…

Выстрел!

Бахнуло неслабо – все же дробовая пищаль есть дробовая пищаль; приклад лягнулся крепко! Тотчас завопили раненые животные – а облако порохового дыма пронзила выпущенная в ответ стрела, свистнувшая чуть в стороне от Орлова. Всего одна… Однако и трамблон уже не перезарядить – теперь только клинок может выручить новоиспеченного казака!

Семен ударил пятками по бокам гнедой татарской кобылы, одновременно с тем рванув саблю из ножен – чтобы тотчас отвести ее назад, к левому плечу… Все как учил Митрофан! Краткое мгновение, всего удар сердца – и еще не развеявшееся облако порохового дыма осталось позади, а взгляду Орлова предстали два тяжелораненых татарина, рухнувших наземь без чувств. Третий зажимая рукой плечо, уже развернул лошадь, да стиснув зубы от острой боли… Эх, удалось бы подобраться поближе, так накрыл бы дробом весь отряд – ведь пальнул же с фланга, силясь разом накрыть поганых!

А так четвертый крымчак не пострадал – и, сжав лук в левой руке, правой он вновь потянул стрелу из колчана…

- А-а-а-а!!!

Дико закричал Орлов, вспомнив, как разили татарские стрелы его товарищей рейтар! Да живо представил, как железный наконечник вонзается в его тело, рассекая плоть и разрывая внутренности… Не иначе от страха удар Семена, подскакавшего к степняку, был столь резок и страшен! Сабля перехватила и древко тугого, составного лука, прочного самого по себе – и дотянулась-таки до шеи ордынца, самым острием чиркнув по горлу…

Добрый удар – Митрофан остался бы доволен своим учеником!

Но едва сразив ворога, Семен только и успел вскинуть шамшир над головой! Какой там «скользящий блок» – едва-едва перекрылся, спасаясь от рухнувшей сверху сабли… А степняк – пятый татарин! – стремительно отвел клинок назад, чтобы тотчас рубануть слева…

Едва ли не в последний миг успел перекрыться Орлов. Ведомый воинскими инстинктами (проснувшейся «памятью казаков-пращуров»!), он изловчился подставить под удар клинок, вспомнив единственный покуда урок родича… А стоило степняку отвести саблю назад, для очередного удара, Семен поспешил рубануть сам – от левого плеча наискось, через основание шеи к ключице поганого!

Покуда тот открылся – пусть всего на мгновение, но все же открылся…

Вновь острой болью пронзило запястье – но невзирая на нее, Семен рванул шамшир на себя и вниз, с протягом… И захрипевший степняк (вполне молодой еще парень) завалился набок – а после рухнул наземь, неловко вывалившись из седла! Орлов же, покуда не успевший даже поверить, что сумел провести последний удар, оглянулся по сторонам. Рейтар предполагал, что раненый в плечо татарин обнаружится где-то сбоку или сзади, готовясь нанести коварный удар в спину иль под ребра!

Но татарин обнаружился уже в полусотне шагов от места короткой схватки – скачущий во весь опор в сторону ближайшего кочевья…

Семен хотел было послать свою лошадь вслед – но правую руку вдруг свело сильной судорогой; припав к холке степной кобылицы, Орлов молча перетерпел боль, не сумев даже бросить клинок в ножны! А когда судорога отпустила, подранок уже успел удалиться на расстояние, что рейтар никак не смог бы покрыть за время погони… Да тут с ним поравнялись и казаки:

- Ушел, ушел, гад!

- Упустил, тудыть тебя раскудыть!

- А ведь я говорил – неча гребца на коня сажать, да впереди дозора пускать!

Раздосадованные донцы хотели было и сами рвануть за беглецом – но Прохор, также следующий в головном дозоре, остановил их жестом руки. После чего характерник хоть и строго, но внимательно посмотрел на Семена, спокойно вопросив:

- Вестимо, татар от тебя сей курган скрыл? В последний миг разглядел поганых?

Орлов молча кивнул, обрадовавшись в душе, что Григорьев не наседает за упущенного подранка – но есаул тотчас добавил:

- Что же выходит, задремал в седле?

Вон оно как! Душу бывшего рейтара Прохор словно открытую книгу читает! В горле встал ком – стиснуло так, что нечем дышать стало … И тогда Семен, потупившись, просто кивнул головой:

- Понятно… У казаков за сон в дозоре бьют смертным боем – а могут и живота лишить. Ведаешь ли о том?

Семен, неспособный и слова вымолвить под пристальным взглядом дюжего, чернобородого казака, просто помотал головой из стороны в сторону. А есаул неожиданно добродушно усмехнулся:

- Вижу, что не врешь, что и вправду не знал. Выходит, и я сам не доглядел! Так