Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

Казак наглядно продемонстрировал, в общем-то, не особо и хитрый – но явно действенный, эффективный прием, после чего добавил:

- Сейчас же дважды рубани косыми от правого плеча – а после ударишь, заранее вскинув саблю над головой. И коли все получится, покажу тебе рубящий наискось удар слева…

Шурпа у казаков получилась невероятно жирной и наваристой – это несмотря на то, что баранина местами не успела толком развариться, и осталась чуть жестковатой. Просто ее столь много было в котлах, что чуть подвыкипевшее варево оказалось жуть каким ядреным! Впрочем, его густо сдобрили мелко порубленной черемшой и найденными у татар специями – так что получилось все одно вкусно.

- Господи спаси! Да я такой вкусной похлебки никогда и не едал!

Казак добродушно усмехнулся в густые усы – словно в том, что шурпа столь пришлась по душе его родичу, была и его заслуга:

- Это еще что! Вот на Дону коль мы варим шурпу, то мясо в похлебке так развариваем, что сразу рассыпается, лишь надави ложкой – и от костей, ясное дело, само отходит!

Петро, усевшись за соседним костром с освобожденными с галер черкасами, с интересом спросил:

- А что же брат Митрофан, часто вы варите чорбу на Дону?

Чуть поморщив лоб, казак степенно ответил:

- Не чорбу, а шурпу. И варим мы ее, конечно, не слишком часто… По большим праздникам, да и то! А вот ежели отобьем отару овец у степняков иль в походе, подобно этому, захватив у татар скотину – вот тогда варим, сколько можно, не жалея. Да и что ее жалеть – все одно ведь на струги же овец не посадим! Также и солить, и вялить мясо никакого смысла нет – времени не хватит, а у крымчаков мы и татарской солонины разживемся…

Семен вполуха слушал родича, бросив внимательный взгляд на старого товарища по гребной скамье. Так уж вышло, что у прикованных к веслам гребцов не было людей более близких, чем те, с кем делили они «банку». Однако стоило им обрести свободу – и недавние братья словно отдалились... По крайней мере, Семен и Петро – у первого неожиданного обнаружился дальний родич среди донцов, в чем Орлов увидел не иначе как Божий промысел и благословение Господне. Ну а Петро с прочими черкасами собрались воедино – да после схватки за кочевье товарищ по несчастью вдруг выбился в старшину малороссов!

Последнее, возможно, чуть задело Орлова. Ведь именно он помог донцам еще на галере, сумев занять внимание дозора ссорой с османским прихвостнем – а после справился и с албанцем, и разрядил дробовую пищаль в турок! Но, с другой стороны, в казачьи головы иль старшины бывший рейтар и крестьянин никак не годился – а вот Петро сумел честно проявить себя в бою... Однако по всему теперь выходит, что гусь свинье не товарищ – и запорожец быстро вознесется, позабыв о приятеле.

Последний, впрочем, словно почуял, что Семен на него смотрит – и обернувшись да встретив его взгляд, подмигнул: мол, не тужись, братец, все ведь хорошо!

И правда ведь, хорошо же… Да только Петро останется со своими черкасами на стойбище татарском – стеречь полон да струги. А вот Орлов, по всему видать, отправится вместе с казаками на татар – чему сам Семен, впрочем, нисколько не печалился. Наоборот – не иначе как Господь посылает ему возможность исполнить обет!

Между тем Митрофан, как ни в чем не бывало, продолжил:

- У татар, к слову, солонина куда вкуснее будет – ибо они ее не только солят, но еще и пряностями обкладывают. Бастурма называется… А еще казы! Вяленая, жесткая колбаса из конины – но коли нарезать ее тонко да рот кинуть, а там не жевать сразу, а размягчить слюной, чтобы вкус раскрылся… В походе конному – первая еда будет!

Мысли Орлова вернулись от Петро к готовящемуся походу на крымчаков – и, обратив свой взор на родича, он сразу же уточнил:

- Когда брить меня будешь?

- Сейчас, поем еще чуть-чуть…

Впрочем, закинув очередную ложку варева в рот, казак отстранился от котелка с чересчур жирной похлебкой – и замер, глядя в костер:

- Ох, что-то нехорошо мне… Лучше бы щербы поел – куда как легче было бы моему животу!

Семен, от жадности смолотивший не меньше родича, ныне также почуял вдруг странное бурление в животе – и последовал примеру Митрофана, откинувшись назад. Однако голод хоть и отступил, но на смену ему пришло любопытство:

- А щерба – это что выходит, казацкая шурпа? А в чем тогда отличие? Из птицы варите?

Донец добродушно усмехнулся:

- Нет, щерба – это больше походная похлебка, и варят ее из рыбы … – мечтательно закатив глаза, родич продолжил. – Причем варят ее из любой рыбы, что в сети попалась иль на удилище, или острогой изловчились добыть. Я вот больше всего из леща ее люблю готовить – особливо, если лещ подкопченный, м-м-м… Но ведь и окунь пойдет, и плотва, и карась какой, и карп – а ежели нагулявшая жир тарань… Говорю же, что поймаешь!

Митрофан аж облизнулся при воспоминаниях – хотя ведь явно переел.

- Конечно, рыбу разделывать дольше и сложнее баранины аль конины. Вся хитрость в том, чтобы вострым ножиком срезать с костей как можно больше чистой рыбьей плоти; кости же ее с остатками мяса, кожицей, хвостами и головами отправляются вариться. Причем вариться как шурпа – долго, чтобы все возможное от костей отвалилось!

В конце концов, донец просто лег на жесткую, вытоптанную степную землю, хорошо прогретую солнцем – и, закинув ладони под голову для удобства, продолжил:

- Ну, а как варево набрало силу, так его или вычерпывают без костей, или просто сцеживают в другой котел – и бросают туда чистые куски рыбы, что ранее срезались. А также все, что есть под рукой: черемшу, пряности, соль, репу иль редьку, крупу – иль свежий чеснок под конец … В общем все, что под руку попадется!

- Н-да… Вот, значит, какую рыбную юшку готовят на Дону. Вкусно звучит! А вот дома я юшку из рыбы никогда не любил – все время кости попадались, да и дух у нее так себе…

- Дух можно отбить, опустив в варево дымящуюся головешку! Или сразу варить щербу