Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

— Доброе утро.

— Доброе, доброе, — улыбнулся Рубен в ответ.

Старичок аккуратно развернул газету, водрузил на нос очки и стал читать, изредка прихлебывая кофе. Потом как бы между прочим, не отрывая глаз от газеты, спросил:

— Что ты думаешь о Стресснере?

— Что?

— О Стресснере, спрашиваю, что думаешь?

— А кто это такой?

— Ну как же! Парагвай! Стресснер! — возбужденно объяснил старик, помахав рукой для убедительности.

— Ну и что?

— Кто там победит, как считаешь?

— Я… я не знаю, — пожал плечами Рубен.

— Вам бы только пить да с девками гулять! — махнул рукой старик. — У вас, молодых, одно на уме… А вот газеты читать времени не хватает, нет, не хватает!

— Читаем, не волнуйтесь, — буркнул Рубен.

— Как же, читаете, видим, как вы читаете… Простых вещей вот не знаешь. Ты, например, кем работаешь, а? — с иронией спросил старичок.

— Я?

— Ты.

— Директором завода! — чуть помолчав для внушительности, отрезал Рубен.

— Это другое дело… — старичок с уважением посмотрел на него, аккуратно сложил газету, отложил ее в сторону, прокашлялся, явно желая завязать разговор, но Рубен успел опередить его.

— Вот так-то! — важно сказал он и встал из-за стола.

Мать вернулась домой растерянная, не в духе. С ней были только Карен и Анна, а младшей, Лилит, не было. Сона заволновалась.

— У тети Рузан все лицо скривилось, — с порога сообщил Карен.

— Что? — не сразу поняла Сона. — Как это — скривилось?

Мать утвердительно кивнула и пошла в комнату.

— А бабушка оставила Лилит у тети, — сказал Карен.

Сона облегченно вздохнула и пошла за матерью. Мать неподвижно сидела в кресле.

— Что случилось?

— Инсульт у нее.

— Когда это случилось?

Мать не ответила. То ли думала о чем-то, то ли просто не было настроения разговаривать. Подбородок у нее задрожал, она поднесла платок к глазам.

— Когда? Скажи, когда?

— Она уже давно говорила, что ей не по себе, — сказала мать.

— Да…

— И в этом состоянии еще и ходила…

— Неужели не понимал никто?

— Да кому там понимать?! — вскипела мать. — Кому? Муж день-деньской на работе, сыновья все отдельно живут. Кому было понимать?

— Разве она ни на что не жаловалась?

— Говорю же, все твердила, что ей не по себе. Да и то сказать: кому из нас нынче по себе?..

— Что же теперь будет?

— Ох, откуда мне знать? — вздохнула мать. — Далеко зашло…

— А ты что там делала?

— Сыновей позвала. Они доктора привели, он и сказал, что у Рузан кровоизлияние. Правой рукой и ногой почти двигать не может. И рот искривился.

— Может, в больницу надо?

— Она об этом и слышать не хочет, — махнула мать рукой. — Только плачет и все приговаривает: лучше, мол, дома помирать, чем в таком виде в больницу ложиться. — Мать опять прослезилась. — Ума не приложу, что же теперь будет!

— Пройдет, — сказала Сона. — Со временем пройдет.

— Врач сказал: узнали бы о болезни пораньше, она бы удар легче перенесла.

— Теперь уже не поможешь.

— За что нам такое наказание? — сквозь слезы стонала мать. — Я ей сто раз говорила: пожалей себя, в твоем возрасте нельзя с утра до ночи на работе пропадать. Сама еле ходила, а еще и чужие уроки взяла, заменяла…

— Она ведь на пенсию собиралась, так что это понятно, — заметила Сона.

— Не молодая она ведь, чтобы такой груз на себя взваливать!

— Ну, все так делают.

— Все… Лучше плюнуть на эти лишние десять — двадцать рублей, чем так здоровьем рисковать. Пусть уж пенсия будет меньше. Не умрет небось с голоду!

— Бедная тетя…

— Видно, чуяло ее сердце, — сказала мать. — Не зря вчера просила, чтобы я детей к ней отвела. Повидать хотела.

— Что же теперь будет?

— Не знаю. Двигаться ей нельзя. Сыновья сказали, что лечение берут на себя. Но ведь за ней уход нужен, ее умывать надо, судно за ней выносить, стряпать, менять белье… Кто все это сделает, невестки?

— Невестки, как же, — усмехнулась Сона.

— Эх, нет у нее дочки…

— Ничего, как-нибудь справимся.

— Вот и я говорю. Пока ты не уехала, я с Лилит побуду у нее. А уедешь — не знаю, как и быть. Пусть сыновья что-нибудь придумают, пусть невестки по очереди дежурят.

Сона задумалась, но не столько о тете, сколько о Рубене.

— Никуда я не поеду, — вдруг сказала она.

— Как так?

— Вчера я вернула путевку.

— Почему?! — всплеснула руками мать. — В кои-то веки повезло!

— Его путевка мне не нужна.

— Эх-хе-хе… — вздохнула мать, покачав головой. А я уже сказала сестре, что ты поедешь на курорт. Она, бедняжка, так обрадовалась. — Мать помолчала, с сомнением глядя на дочь. — Или, может, ты узнала, что она больна, и потому вернула путевку?

— Ничего я не знала. Вернула — и все. Дети ели?

— Ели. Пусть они дома посидят, а я снова туда пойду.

— А ты сама ела?

— Нет. Я лучше кофе выпью.

— Хоть спала?

— Так, немного. Я звонила тебе…

— Я поздно пришла домой.

— Ты уложи платьице и белье для Лилит, выбери пару игрушек, пока я сварю кофе, — сказала мать и пошла на кухню.

Чуть позже, когда они сидели на кухне, мать спросила:

— У нас кто-то был?

— Был, — отвела глаза Сона.

— Мужчина?

Сона не ответила.

— Что ты молчишь?

— Я потом скажу.

— Неужели этот негодяй?

— Нет. Ты его не знаешь.

— Ах, да! — как будто успокоилась мать. —