Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

— Кто — они?

— Те, кому ты все это говоришь.

— Да они с самого начала все понимают. Иначе зачем им ходить ко мне?

— Тогда к чему лишние разговоры?

— Что же ты предлагаешь? Сидеть набрав в рот воды? Надо говорить им красивые слова, чтобы убить время, пока до дела дойдет.

— А разве нельзя просто молчать? — сказал Рубен. — Неужели надо обязательно что-то говорить?

— Так как же, а?

— Что? — не понял Рубен.

— Сказать, чтобы подружку привела?

— Нет.

— Ты в неловкое положение человека ставишь! — заволновался Вардан. — Как же мне теперь быть? — Он забыл даже выпить мацун, оставил на столе непочатую бутылку и ушел.

— Будто я в долг у тебя взял и не отдаю! — бросил ему вслед Рубен. «Умеет же наступить человеку на горло, сукин сын!»

Мать почувствовала, что Сона сегодня не в настроении. Обычно во время обеда, кормя детей, Сона внимательно следила за тем, чтобы они ели, и очень сердилась, если малыши капризничали. А сегодня она машинально подносила ложку ко рту младшей дочери и даже не смотрела, ест она или нет, — просто ждала с отсутствующим выражением на лице, невидяще глядя широко открытыми глазами.

— Оставь, я сама покормлю, — не выдержала мать.

Сона положила ложку, вышла из кухни в столовую, села в кресло. В открытом окне голубело небо, время от времени прорезаемое черными молниями гоняющихся друг за другом ласточек. Вдали, у самого горизонта, набухала, впитывая в себя багровый сок солнца, большая туча. «Красив мир…» — подумала Сона, прикрыв глаза, и вдруг вообразила себя на пляже, с распущенными волосами, под нескромными взглядами мужчин.

Зазвонил телефон. Сона встрепенулась, подняла трубку.

— Слушаю, — сказала она, — я вас слушаю.

Ответа не было. Сона опустила трубку на рычаг и вновь села в кресло.

— Кто звонил? — поинтересовалась мать из кухни.

Сона молча пожала плечами и выглянула в окно.

— Что с тобой, доченька?

Мать подошла к ней, погрузила пальцы в копну ее волос, приласкала, как в детстве.

Неожиданно Сона обняла мать и зарыдала.

— Что с тобой?

Мать хотела было отстраниться, заглянуть ей в глаза, но Сона, крепко обняв ее и уткнувшись лицом в грудь, продолжала безутешно рыдать.

— Мама, мамочка! — послышался детский крик, и подбежавшие через мгновение сын и дочь обняли ее и тоже расплакались.

— Дети… при детях!..

Мать трясла Сона за плечи, чтобы она пришла в себя.

— Ничего, ничего… — Сона отстранилась и, вся в слезах, стала целовать малышей.

— Почему ты плачешь? — спросила сквозь слезы дочь.

— Я не плачу, — утерев слезы, ответила Сона с улыбкой. — Разве не видишь, я смеюсь.

— А слезки? Слезки? — не унималась дочь.

— От радости тоже плачут, — ответила ей бабушка.

— А обманывать нельзя! — наставительно и мрачно сказал Карен.

— Возьмите с собой сестричку и пойдите поиграйте, — сказала Сона. — Если хотите, чтобы я не плакала, идите играть.

Дети, не сказав ни слова, вышли из комнаты. Сона пожалела их и крикнула вдогонку слова, которым они всегда больше всего радовались:

— Если хотите, идите во двор.

— Мы не хотим во двор, — донесся из-за двери голос сына, и Сона поняла, что они не ушли играть.

Бабушка увела их на балкон, вернулась в комнату и закрыла за собой дверь.

— Что с тобой происходит, дочка?

Сона молчала.

— Я ведь мать тебе, не чужой человек!

Сона не отзывалась.

— И сестры у тебя нет, не с кем поделиться, отвести душу…

Сона помедлила, вздохнула и сказала:

— Он хочет, чтобы я стала его любовницей.

— Твой начальник? Будь он проклят, негодяй!

— Не начальник, Даниелян.

— Кто это?

— Он в райсовете работает, от него зависит разрешение на обмен.

— Господи, есть же люди… — схватившись за голову, запричитала мать. — Сегодня кто-то звонил, спрашивал твой служебный номер. Не он ли?

— Он.

— Что ему нужно?

— Видите ли, обо мне заботится. Достал путевку. — Сона встала, взяла сумку, вынула путевку. — Вот полюбуйся. — Не в силах сдержать слезы и криво улыбаясь, она стала читать: — «Маркарян Сона Аршавировна, санаторий „Улыбка“ города Сочи с нетерпением ожидает Вас. У нас Вы сможете вылечить болезни нервной системы, дыхательных путей, легко выраженные сердечно-сосудистые заболевания, ожирение…» Ясно? Видишь, как они о своих любовницах заботятся, посылают отдохнуть, освежиться…

— Чтоб они провалились! — вздохнула мать.

— Такие вот дела.

— Сколько стоит путевка?

— Двести рублей. Для них дешевле не годится, мелко будет.

Помолчали. С улицы донесся резкий запах — опрыскивали деревья. Мать встала, закрыла окно.

— Если хочешь знать, отдохнуть тебе необходимо, — подумав, сказала она. — Ну что ты так на меня смотришь? Вспомни, когда ты в последний раз отдыхала? То-то. Сперва дети были маленькие, потом смерть Айка…

— Оставить тебя с детьми, а самой уехать?

— С детьми в санаторий не пускают.

— По-твоему, я должна взять эту путевку?!

— Уплати за нее, пусть отстанет. Тебе надо отдохнуть.

— Нет, не возьму. А настанет жара — поедем вместе в Цахкадзор.

— Это не отдых, — покачала головой мать. — В прошлом году ты весь отпуск стирала, гладила да бегала на рынок. Весь дом на тебе держится, тебе необходимо отдохнуть.

Сона было ясно — если вернуть Даниеляну путевку, можно навсегда распрощаться с надеждой на обмен. Это тоже мучило ее.

— Не знаю… — вздохнула она. — Я совсем голову потеряла.

— Для меня самое главное — твое здоровье, — уговаривала мать. — Ты ведь, пока снотворного не примешь, не можешь заснуть. Думаешь, я не замечаю, как ты каждый раз перед сном таблетки глотаешь?

— Так что мне делать теперь? Брать?

— Бери.

— Но ведь стыдно это…

— Уплати ему. Ничего стыдного нет, если деньги отдашь.

— Как ты тут одна с детьми управишься?

— Не