Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

Телефоны Ельцина были поставлены на прослушку, но связь работала, и Ельцин успел позвонить Назарбаеву и Павлу Грачеву, который на его просьбу направить десантников для его охраны ответил двусмысленно, а сам тут же сообщил о звонке в штаб ГКЧП. Пытался Ельцин дозвониться и до Горбачева, но получил на правительственном коммутаторе ответ, что с ним нет связи. Показания многочисленных свидетелей не оставляют сомнений в том, что введение чрезвычайного положения для Ельцина было неожиданностью.

Предположение, что Ельцин был в сговоре с Крючковым, выглядит, таким образом, крайне маловероятным, но даже если он был осведомлен о возможности переворота в общих чертах, это ничего не меняло в положении Горбачева, изолированного в Форосе.

Со своей стороны, избегая конспирологических версий, я все же тоже предположу тут одну. В ходе обыска в кабинете Болдина в его сейфе были обнаружены многочисленные расшифровки прослушек, которые Крючков незаконно организовал в отношении всех ключевых игроков, включая Ельцина. Со слов Болдина, он делал это по прямому указанию Горбачева, но скорее о какой-то части этих разговоров Болдин лишь докладывал Горбачеву, а что-то, напротив, утаивал, формируя для него искаженную картину.

Что мешало Крючкову, готовя заговор точно не один день, организовать прослушивание в помещениях объекта «Заря», который был полностью под контролем КГБ? (Горбачев и члены его семьи, судя по их воспоминаниям, все важные разговоры вели вне помещений дачи.) Если такая запись разговора в Форосе и была сделана, что весьма вероятно, то она нигде никогда не всплывала. Значит, она свидетельствовала бы не в пользу версии заговорщиков — если, конечно, эта запись все же существовала.

Прежде чем перейти к событиям 19 августа, нельзя не упомянуть еще одно свидетельство, расходящееся с остальными. Мне об этом рассказал Сергей Мндоянц, бывший в то время помощником Аркадия Вольского. Якобы вечером 18-го Вольскому по обычному телефону позвонил Горбачев и сказал только одну фразу: «Ты не кипятись, я здоров» — и повесил трубку. Мндоянц предложил шефу дать об этом информацию в «Интерфакс», офис которого тогда располагался по соседству в зданиях ЦК в Лучниковом переулке, но Вольский ответил: «Ты мальчишка, тогда они его убьют».

Этот рассказ был настолько неожидан, что я не вполне поверил Мндоянцу, пока, погуглив, не нашел свидетельство и самого Вольского в интервью, которое он дал газете «Известия» 11 сентября 2006 года. Отвечая на вопрос, где его застали события августа 1991 года, Вольский рассказал: «Накануне, 18-го, было воскресенье. Я его провел на даче. Часов в пять или шесть лег подремать. Звонок. Дочка кричит: „Пап, тебя Горбачев зовет“. Я спросонья не сразу сообразил, что не может президент звонить по обычному телефону. Трубку снял: точно, Михаил Сергеевич. Голос торопливый: „Аркадий, имей в виду, я здоров. Если завтра услышишь, что Горбачев болен, не попадись на эту удочку“. И трубку повесил. — Как же он до вас дозвонился? — Из кухни. Ему ВЧ отрезали, а городской — еще не додумались. Я ничего не понял. А назавтра все прояснилось».

Вольский, многолетний член ЦК и твердый сторонник Горбачева — слишком ответственный человек, чтобы такое выдумывать. Его рассказ может означать, что одну общую линию связи на «Заре» технические службы, выполнявшие указание о ее отключении, забыли, и Горбачев успел сделать звонок. Скорее всего, это произошло до того, как он встретился с приехавшими. Версию своей «болезни» он мог просчитать, возможно, она и ранее теми же людьми ему предлагалась. Он, очевидно, исходил из того, что успеет сделать только один короткий звонок. На Вольского, в отличие от многих других, Горбачев мог положиться.

Интервью «Известиям» Вольский дополнил рассказом, как уговорил Евгения Примакова и Вадима Бакатина, которые ночевали у него на диване, отправить в ТАСС заявление о том, что они, как члены Совета безопасности, отказались поддержать ГКЧП. Он, конечно, им тоже сообщил о звонке Горбачева. ТАСС отказался распространить их заявление, но благодаря ему Бакатин после путча по настоянию Ельцина был назначен председателем КГБ СССР, а Примаков стал впоследствии министром иностранных дел, а затем и премьер-министром в правительстве Ельцина. Примаков, как, впрочем, и Вольский, мог связаться с иностранными дипломатами: сообщения о том, что Горбаче здоров, а информация ГКЧП о его болезни — ложь, звучали по «Голосу Америки» уже 19 августа, и это существенно влияло на ситуацию.

Так или иначе, еще до того, как об этом стали сообщать «из-за бугра», москвичи уже утром 19 августа откуда-то знали, что Горбачев здоров, а невнятное сообщение о его болезни — ложь. Может быть, например, Вольский намеренно сообщил о звонке Горбачева Мндоянцу, зная, что Серега — трепло, может быть, он и еще кому-то об этом рассказал. Почему в таком случае об этом звонке никогда не рассказывал Горбачев, нам остается только гадать, возможно, сразу после путча забыл, а затем не хотел разрушать целостную картину своего ареста: позже к этому уже странно было бы возвращаться.

Аркадий Вольский предпочитал не лезть на первый план. Вот одно из немногих его совместных фото с Горбачевым, которое нам удалось обнаружить в Горбачев-фонде (Вольский — третий слева в первом ряду)

1989

[Архив Горбачев-Фонда]

О событиях августа 1991 года Вольский рассказал в середине интервью и как бы между прочим, хотя текст он, несомненно, визировал. Корреспондент «Известий» Юрий Куликов не задал ему никаких дополнительных вопросов, на сайте газеты эту заметку прочли, да и то неизвестно, насколько внимательно, 587 пользователей. Горбачев это заявление Вольского, похоже, ни с кем не обсуждал, а возможно, и не знал о нем. То, что это интервью не стало сенсацией, можно объяснить только тем, что в 2006 году Горбачев, как и весь его хронотоп, был уже мало кому интересен.

Впрочем, звонок, совершенный до встречи с делегацией ГКЧП или даже каким-то образом во время нее, если Горбачев нашел предлог отлучиться, ничего не меняет в общей картине в Форосе.

Танец маленьких лебедей

Лечащий врач Горбачева, профессор Игорь Борисов, находившийся с ним в это время в Форосе, зафиксировал в заключении, что его пациент здоров. Но в тот момент никто из них не знал, какова будет судьба этого документа, врача и пациента

19 августа 1991

[Архив Горбачев-Фонда]

В течение дня 18 августа Крючков и Язов отдавали распоряжения командирам военных и специальных подразделений о готовности, в том числе о слежке и возможном задержании