Джошуа - Микита Франко

class="p1">— Щас ты пойдешь на хер.

— Да? — Влад усмехается. — Да ты вообще непонятно кто.

— Я как раз понятно кто. Я — его девушка.

— Кого? Выдуманного парня?

Они ругаются из-за меня. Пытаюсь вмешаться:

— Ребята, не ссорьтесь, пожалуйста…

— Я хочу, чтоб вы его вернули, — четко говорит Вета. Добавляет, повернувшись ко мне: — Если ты, конечно, не пиздишь.

— Не пизжу… Но я не знаю, как его вернуть.

— Может, он уже покончил с собой там, в твоей голове? — с надеждой спрашивает Влад. Слышу в его голосе насмешку.

Вета хлопает ладонью по столешнице.

— Хватит так говорить, — цедит она сквозь зубы. — Когда ты его увидишь, ты поймешь, что это, — она указывает на меня ножом, — ваще ни то, ни сё. Не знаю, что ты тут любишь.

— Слушай, не забывайся.

— Мне нужно его вытащить, — повторила Вета. — У меня проблемы.

— Какие? — спрашиваю, чтобы сменить тему.

Растущее напряжение между ними заставляет меня чувствовать себя некомфортно. И виновато — перед обоими.

Она кидает на меня быстрый взгляд, колеблется секунду, потом взмахивает рукой с усмешкой:

— Ай, ладно, мы же тут все в одной лодке, да?

Киваю, пусть уже хоть что-то скажет.

— Короче, тема такая, — начинает Вета. — Мне кажется, моего младшего… ну… совратили…

В глазах мутнеет. Мигаю, стараюсь вслушиваться в голос, но теряю связь.

— …или типа того. Я точно не знаю, но слишком похоже на вот эти вот… последствия растления...

Не понимаю. Как будто сейчас потеряю сознание.

— …Я не понимаю кто это сделал. Он не говорит. А Джошуа…

Темнота поглощает, как короткая вспышка. Когда открываю глаза, осознаю, что прослушал половину рассказа. Перед глазами всё в расфокусе, хотя я уже не плачу.

— …он рассказывал, что в город кто-то вернулся, какой-то маньяк по детям, педофил типа…

Больше не могу. Ощущение, что падаю в невесомость. Может, и правда падаю?

Становится темно.

Джошуа — Джошуa [17]

Ненавижу так выходить. Это, между прочем, неприятно.

Одно дело мягко вынырнуть из темноты, как будто проснуться. Другое, когда тебя насильно толкают в сознание, не оставляя выбора. От последнего голова болит, как молотом по вискам.

Поэтому выхожу злой. Они смотрят на меня, и скука на их лицах постепенно сменяется страхом. Боятся. Правильно делают.

Даже Вета меня злит. Не знаю, чем они здесь занимались — мне там, на задворках сознания, плохо слышно, — но треск в голове не умолкал. Вынуждал бежать, а бежать некуда, только наружу, а наружу нельзя, и я метался по спортивному залу, пока не выдохся. Когда, уставший, упал на маты — попался в ловушку запретного слова, и оказался здесь, за кухонным столом.

«Педофил».

Запретное слово, сказанное запретным голосом. Я не выношу, когда те, кто не заслуживают жизни, обижают тех, кто мне дорог.

Смотрю на неё. У неё мешки под глазами и смазанный макияж, но она всё равно кажется мне красивой. Не получается злиться всерьёз. Даже за то, что она бросила меня — не получается.

Негромко говорю:

— Я скучал.

Она говорит:

— Я тоже.

Уперев ладони в столешницу, я перегибаюсь через стол, чтобы поцеловать её, и она поднимается мне навстречу. Когда наши лица сближаются, педик по левую руку кричит:

— Эй, эй! Не смейте!

Мы всё равно целуемся. Нам плевать на него. Я улыбаюсь ей в губы: как давно этого не случалось. Две недели? Три? Мне не хватало этого больше всего на свете. Там, в темноте, я только и пытался, что вернусь её запах, её голос, её прикосновения.

Но была только пустота.

Разрывая поцелуй, глумливо напоминаю:

— Ты же меня бросила.

— А потом снова нашла, — шепчет она.

Влад снова влезает между нами со своим визгливым отчаянием:

— Прекратите, пожалуйста!

— Слушай, я терпела вас целую неделю, — говорит Вета. — А ты разорался уже на вторую минуту.

Одобрительно ухмыляюсь. Всегда любил дерзость в женщинах.

Киваю, чтобы она обошла стол, и когда мы оказываемся рядом, сажу к себе на колени. Обнимаю со спины, её руки обхватывают мои руки. Вдыхаю ягодный запах волос — какой-то новый шампунь. Целую в плечо. Хочу заняться с ней сексом, но тут этот…

Он ноет и ноет, не переставая.

— У тебя новая помада? — спрашиваю Вету на ушко. — Странный вкус.

Она качает головой, хочет что-то ответить, но Влад влезает первым:

— Это, наверное, мой член, — гаденько улыбается, глядя на меня. — Час назад был в твоём рту.

Волна тошноты поднимается из желудка, когда я невольно пытаюсь распробовать все вкусовые оттенки слюны. Быстро перестаю это делать, понимая, что нельзя воспринимать его слишком серьёзно: он может врать. Он хочет войны.

— Ты можешь уйти, — подсказываю ему. — Никто тебя не держит.

Я не люблю педиков. То, что они делают друг с другом, похоже на то, что делали со мной в детстве. Я к таким с подозрением. Вот ирония: такой в одном со мной теле, а в одной со мной квартире — второй такой. Хозяин барин, когда меня это не касается. Но это ведь тот случай, когда касается, да? Когда очень касается.

Надеюсь, он ничего не засовывает в нашу общую задницу. Про наш общий рот я не хочу даже думать.

— Я не уйду, — твердо говорит Влад. — Это моя квартира. Если кто и должен уйти, то ты, — он переводит взгляд на Вету, — и ты, как только он свалит.

— Это не твоя квартира, — улыбаюсь. — Это квартира его матери.

— Но я здесь живу. Уже год. Здесь моя нормальная, устроенная жизнь, в которой все было прекрасно, пока не появился ты, — выговаривает он. — И это ты должен уйти. Потому что это мой парень. Это его тело. Это его имя в документах. Ты ни к чему здесь не имеешь отношения.

Он меня раздражает. Самодовольный напыщенный индюк. А к чему он здесь имеет отношение? Я могу прямо сейчас вызвать ментов, обвинить его в проникновении в жилье, показать прописку, и остаться правым, а он — выкинутым на улицу. Он, похоже, не понимает, как легко «воображаемый парень» может сломать его реальную жизнь.

Вздыхаю, отпускаю Вету, показываю ей взглядом: пересядь на табуретку. Она садится. Я кладу локти на стол, придвигаюсь ближе к Владу, смотрю ему в лицо. Смугленький, как Вета. Когда он смотрит на меня, верхняя губа вздрагивает, будто в отвращении.

Да мне он тоже не очень приятен. Я мягко спрашиваю:

— Скажи, пожалуйста, если бы это было не моё тело, разве оно могло бы… — выдергиваю нож из яблока, резко поднимаюсь, табуретка падает, подставляю лезвие к шее