Джошуа - Микита Франко

еще никогда не видела, как кто-то сходит с ума. Я слушал её и думал, что она забавная, хоть и пьяная. То есть, что-то в этом есть — в её беззастенчивой прямолинейности. Она и тогда, со своей разборкой в баре, никого не постеснялась.

Пока шли к нам домой, рассказали Вете, как Джошуа бросался на Влада с ножом. Уточнили, всегда ли он был такой агрессивный, а Вета ответила, что он вообще-то не агрессивный. Что он — нормальный.

— Как все, — добавила она. — Обычный парень. Только пропадает неделями.

Я извинительно сказал:

— Это я виноват, наверное.

Влад пихнул меня в плечо, сердито прошептав:

— Может, еще оправдываться начнешь?

Понимаю, что он ревнует, но не понимаю, почему. Я ведь её тогда второй раз в жизни видел.

Вета правда не знала, как его вытащить. Ничего не работало. Мы больше получаса просидели рядом на диване, пока она повторяла в мою голову — через уши — разными интонациями: «Джошуа, выходи… ну, выходи… ну, пожалуйста, Джошуа!..». Первое время она еще оставалась пьяной, делала это очень смешно и веселила нас, но когда протрезвела, сказала: «Ты правда на него совсем не похож» и ушла плакать на кухню.

Мы с Владом смутились, но он начал верить мне больше. Начал верить, что я — не он.

В следующие несколько дней я спал больше обычного, надеясь, что проснусь им, но просыпался собой. Вета захаживала к нам каждый день, разваливалась на кухне, закинув ноги в разных носках на стол, и лениво спрашивала:

— Слушай, ты же не прикалываешься над нами, да? Тебя там правда двое, это не развод?

Я огрызался, что это не развод, но подсознательно боялся, что всё равно их развожу. Вдруг я неправильно понял своё состояние? Вдруг я не Тайлер Дёрден?

Вот на такой хаос и была похожа жизнь последнюю неделю. Еще и Вета… Ощущение, что к нам без нашего согласия подселилась женщина. Я не против: она много шутит, ни с кем не церемонится и разбавляет напряженную атмосферу в квартире. Без неё даже дышать сложнее становится: мы с Владом… в ссоре?

Не знаю. Не в ссоре вроде — так, чтоб явно. Но будто какая-то стена, через которую я не могу до него добраться: ни секса, ни нежностей, ни прикосновений, а разговоры — тяжелые и через силу.

Этим утром я даже иду на хитрость. Вроде как нечестно, потому что мне просто хочется вернуть всё, как было раньше, но прошу о близости под мнимым предлогом.

Говорю:

— Может, если не завязать глаза, он выйдет?

А на самом деле думаю: «Просто хочу твои губы на своём теле».

Вета не понимает, о чём я. Но Влад понимает. Мы долго смотрим друг на друга, а потом он соглашается очень легко:

— Ладно. Давай.

И в том, как он это говорит, не звучит интереса. Одолжение.

Мы идём в спальню. Вета остается на кухне. Её присутствие стесняет нас обоих, но я считаю, она должна быть рядом, если Джошуа выйдет. Она сможет его успокоить.

В спальне мы чувствуем себя так, будто ни дня не были любовниками. Смотрим друг на друга перед заправленной кроватью, и никто не решается поцеловать первым. Влад неловко спрашивает:

— А что надо… делать?

Пожимаю плечами:

— Наверное, я должен быть возбужден, чтобы сработало.

— Ладно, — опять через силу.

Он кладет ладонь мне на щеку, наклоняется, целует в шею, но ему неудобно — он выше ростом. Не понимаю, почему мы ведем себя так странно, раньше ничего не было естественней и проще, чем отдаться друг другу.

Я беру его за плечи, отодвигаю к кровати, давлю ладонями, чтобы он сел. Садится. Залезаю к нему на колени, теперь должно быть удобней. Он снова целует, забирается рукой под футболку, гладит моё тело — становится горячее. Я близок к возбуждению, шепотом прошу сразу лезть в трусы, чтобы не оттягивать момент — Влад так и делает. Его рука на моём члене. Я смотрю ему в глаза. Не работает.

— Давай как тогда, — предлагаю, вытаскивая руку из своих штанов. — Я тебе отсосу.

Слезаю на пол, встаю на колени перед ним, Влад откидывается на постель, придерживая себя на локтях. Я глажу его через ткань, пока у него не встанет, и сразу беру в рот. Провожу губами по стволу два раза, поднимаю взгляд, мы смотрим друг другу в глаза.

Не работает.

Я выпускаю член изо рта, тот с чмокающим звуком выскальзывает.

— Да почему не получается!

Влад бесцветно предполагает:

— Может, ты вылечился?

Он мне не верит. Тоже, наверное, думает, что я их развожу. Завравшийся изменщник с больной фантазией.

— Влад, я клянусь, что ничего о ней не помню, — смотрю на него снизу-вверх, готовый расплакаться. — Правда, я люблю только тебя. Я бы никогда не стал, у нас же уговор…

У нас уговор: сказать прямо, если хочется секса с другим человеком. Обсуждать это желание друг с другом, а не действовать за спиной. Я даже никогда не рассматривал такую ситуацию, как возможную. Не думал, что этот уговор придется обсуждать. А теперь… вот.

Он подтягивает штаны, пряча член, поднимается и выходит из спальни. Ничего мне не отвечает.

Бью кулаком по кровати и начинаю плакать. Это нечестно. Просто гадство какое-то: я же ничего не помню! Я ничего не делал! Самое невыносимое в моём состоянии оказывалось вот это: ощущение себя предателем перед Владом, хотя не предавал, должником перед Ветой, хотя ничего не должен. Я в ловушке их ожиданий, их эмоций, их обид. Я один в этой ловушке. Он со мной сотрудничать не хочет.

Слышу, как они разговаривают на кухне. Когда утираю слёзы, выхожу. Вета умничает, как обычно.

— Он так не выйдет, — уверенно говорит она, нарезая яблоко на дольки.

Видимо, Влад ей рассказал, что мы пытались сделать.

— Он появляется, когда чувствует опасность, — рассуждает Вета. — А сейчас опасности нет. Вы же специально это делаете.

— Я никогда не был опасным, — раздраженно отвечает Влад.

Вета разводит руками:

— Но он этого не знал, — она натыкает яблочную дольку на кухонный нож, и съедает её прямо с лезвия. — Простая психология, ребят. «Билли Миллигана» не читали?

Не читали.

Влад неожиданно говорит:

— Знаете, а я вообще не понимаю, что мы пытаемся сделать. Не выходит и супер. Зачем он тут нужен? С тобой всё хорошо, — это он ко мне обращается. — Ты теперь даже в глаза смотришь. Так и не пошел ли он на хер?

Вета накалывает на ножик вторую дольку, и с вызовом отвечает: