Лицей 2025. Девятый выпуск - Сергей Александрович Калашников

увидеть Диснейленд, лишиться девственности – и вправду можно грезить в пятнадцать лет?

Чтобы заглянуть в души музыкантов, был куплен роман «Пианистка» Елинек (фильм с Юппер Зоя помнила плохо). Читала обычно в кровати, сны потом снились противные. Зоя подчеркнула фразу «измывательства дилетантов над искусством в угоду тщеславия родителям». Думала как-нибудь дерзнуть и впечатлить формулировкой Розу Брониславовну.

– Ты так много говоришь об этой долбанутой, что мне уже начинает казаться, будто у тебя с ней роман, а не с Яном, – осторожно сказала Сеня.

Сене Ян сразу не понравился. Единственное, что поднимало Сене настроение – возможность шутить про то, что будь они с Зоей звёздами голливудского масштаба, их пару – по образу и подобию формулировки Бранжелина – называли бы Зоян. А вообще этот союз Сеня не одобряла. «Гнида он заносчивая», без церемоний резюмировала она. И прозвала его – Домажор.

– Сень, ну он же не выбирал, в какой семье родиться! – не унималась Зоя.

– Зато он выбирал, как себя вести, – говорила Сеня, и её было не переубедить.

Зоя уставала спорить. Дело в том, что она и вправду начала осознавать нездоровую обсессию персоной Розы Брониславовны и попыткой ей понравиться. Уже и сама не понимала, почему вместо того, что побыть с Яном тет-а-тет, прийти на очередной ужин казалось важнее. Общество Розы Брониславовны пленило Зою. Ей хотелось «вписаться» в этот дом. Доказать, что она оторвалась от нелепых семейных застолий и скучных коллег с её прошлой работы в банке, которые интереснее эксель-таблиц и сёрфинга на Бали ничего не видели. Перед Зоей же во всей красе предстала она – недостижимая московская интеллигенция.

Зою не на шутку заводили «контрольные», которые ей нужно было проходить, чтобы с интеллигенцией встретиться. Как-то Роза Брониславовна показала на ящики книг и попросила: «Душенька, не могли бы вы рассортировать всё? Сюда зарубежную беллетристику, сюда поэзию. Только не вместе, умоляю: „эстрадную“ отдельно, „ленинградцев“ отдельно. Вы меня слышите? Вы понимаете? Вы в коннекте? Сейчас я объясню: „эстрадное“ – это Евтушенко, Рождественский, Вознесенский. „Ленинград“ – это Кушнер и так далее. А „возвращенцев“ давайте на эту полку. Ну, Бек, Солженицын, Домбровский». В стопке книг Зоя увидела «Петербург» Андрея Белого и вспомнила, что давно хотела прочитать. Зоя спросила, может ли она одолжить его на пару недель, но Роза Брониславовна ответила «Возьмите лучше вот это» и протянула ей «Яму» Куприна.

Она говорила: «Darling, будьте любезны, не несите ваш рюкзак в комнату. Не люблю, когда микробы из общественного транспорта сразу в гостиную. Оставьте его у псише (выделила голосом) в коридоре. Или: повесьте туда, где мой шазюбль». И выжидательно смотрела на Зою, следила за взглядом: встретится ли он с нужной вещью.

Хитрая!

Зою эти упражнения даже веселили. Казалось, её просто берут на понт. Она молча улыбалась и думала: дамочка, я Чемпионка Вселенной по игре в «шляпу», «Контакт» и «Коднеймс». Вы меня своим псише не напугаете. Я даже знаю, что такое пипидастр и частенько его загадываю, заставляя страдать команды соперников. А вот вы, поди, и в руках такого не держали.

Однажды Роза Брониславовна снизошла и таки позвала Зою «в свет». Та простодушно спросила: «а кто будет?». Роза Брониславовна удивлённо посмотрела и ответила: «Что значит „кто“? Приличные люди, люди нашего круга».

У неё часто бывали гости. И это легко понять. Просто Роза Брониславовна была крутой. Она много смеялась, гениально блефовала в покере и побеждала всех в «Крокодила». У неё был фантастический вкус в одежде и идеальный парфюм. У неё проводились самые весёлые вечеринки, на которых Зое доводилось бывать.

Её гостиная не бывала пустой. Элита. Профессура. Архитекторы. Врачи. Поэты. У каждого второго – открытый брак. У каждого третьего – жена и любовница в одном пространстве: вот здесь прямо сейчас. Кто-то из них обязательно беременен или занят ребёнком ощутимо дошкольного возраста. У каждого четвёртого – маленькая гавкающая собачка. И все в сменке. Здесь никто не ходил в колготках и носках. Кроме разве что детей. Как-то раз Зоя услышала разговор двух девочек лет семи. Они говорили о том, кто где живёт и у кого сколько комнат в квартире. Первая, постарше, перечисляла не то что комнаты. Этажи. Вторая отвечала, что они живут в двухкомнатной, но с балконом. Потом первая девочка показывала с айфона свои фотографии из летней поездки. Зоя, не найдя себя в обществе взрослых, присела поболтать с подрастающим поколением, спросила, кто их родители. Они синхронно ткнули пальцами. Стало ясно, что девочка помладше – дочка чьих-то студентов. А та, что постарше, кивнула на мужика лет семидесяти. «Какой у тебя старый папа», – искренне удивилась девочка помладше, а та, что постарше, не придумала ничего лучше, чем показать подружке язык.

Здесь проводились вечеринки по пятницам и субботам, журфиксы[7] по четвергам (умеренные алкогольные возлияния), бранчи по воскресеньям. В доме всегда были люди. Они курили, смеялись, не изменяли старомодной привычке травить байки и анекдоты, пили водку. Нет, не водку. Водочку. И не пили, а начисляли. Зоя вот водки не пьёт, ей горько и невкусно. Не любит, когда алкоголь резко бьёт по голове. То ли дело когда он коварно шепчет и уговаривает, как вино. Зоя попыталась это объяснить, но её не поняли. Роза Брониславовна крикнула: «Молодёжь, поищите в баре что-то полегче для ребёнка». И перед Зоей поставили три бутылки игристого на выбор.

В этом доме знали культуру застолья. Здесь умели остроумно и громко отбить словесную подачу, произнести тост. Это не шло ни в какое сравнение с посиделками окружения Зоиной семьи. Неловкими косноязычными родственниками, помешанными на подарках, приготовлении еды, внешнем виде и отчаянном выгрызании – чуть лучше, чем сейчас, – бытовых условий. В этом кругу Зоины родители считались «умниками»: потому как единственные обладали высшим образованием. Как-то раз на застолье по случаю Зоиного двадцатилетия отец говорил поздравление. Зоин отец в самом деле умён, просто по-народному, по-житейски. Его любимый герой русской литературы – Платон Каратаев. Читает он много, особенно Чехова и часто говорит: «Ну, это мужская проза, ты женщина, тебе не понять». «Это сексизм, папа», обычно говорит Зоя. «Я не знаю, что это такое, доча», отвечает он краснея.

Чехов не научил отца красноречию, но надо отдать должное, во время поздравлений он в отличие от многих других никогда не прибегал к мещанским универсалиям про «счастье, здоровье и благополучие». В тот день рождения, пока отец наскребал слова, о том как важно найти своё место в жизни, двоюродная сестра бабушки, тётя Люда, громко обратилась к