Лицей 2025. Девятый выпуск - Сергей Александрович Калашников

медленно без дела,

набухла яблоня и полетела,

и ты пришёл ко мне

совсем без тела,

мы ели вишню

и в слова играли,

и я тебя нисколько не любила,

как и тогда,

и раньше до того,

но почему-то было важно видеть:

бежишь моими голыми ногами,

живёшь моими серыми глазами

какие-то небесные стихи.

Время уходит

Время уходит,

будто сосед на работу,

праздно звеня ключами.

Стою провожаю

человека,

знакомого мне

по одной спине.

По площади на белорусском вокзале

по площади на белорусском вокзале

мимо светящихся шпилей

со мной шла рядом любовь

с пустыми древнегреческими глазами

не отражая ни сада ни поезда ни движенья

бессмертное изваянье кем же ты было

гулом пронзительным а остальное забыла

Однажды мне снилось

Однажды мне снилось,

что ты меня разлюбил:

в хрущёвке на Ленина люди пили,

попса орала,

твои глаза в меня не смотрели,

и от этого цепенело тело,

не было ни души, ни времени —

думала кончусь.

Проснулась раньше:

приближаясь к станции,

поезд гудел протяжно,

ты лежал на полке напротив

и не любил больше —

но выяснилось,

что от этого не умирают.

Так остаёшься один

так остаёшься один

когда из тебя вынимают

в аккуратных таких перчатках

кладут на полку допустим

можно посмотреть полюбоваться

история

В доме выключили свет

в доме выключили свет

в темноте обед пыхтит

глаза постояльца в отчаянье

восстанавливают кухню по фрагментам

серая левая стена

полосатая правая будто лес

газовая плита

раковина пуста

только не отворачиваться в голове держать

а иначе опять заново начинать

привыкать к контурам и пределам

к вещам в которых существовать

Кто ты сейчас

кто ты сейчас

обнимающий дерево вдалеке

застывший в поисках облака или знака

я думала о тебе

когда начинался август

и когда я совсем забыла

над костром поднимались искры читай пыльца

а иногда вытянутые как черты лица

я думала о тебе в поисках слова

которое описало бы:

иван петрович начальник лагеря тут же потягивающий

кальян

музыканты обнимающие свою общую девушку

лёгкую как поцелуй

случайный однажды на даче

на озере лёжа

тяжёлые леса

кто-то купается и белые плечи кого-то

передвигаются медленно в темноте

о невозможности, нежности

долгом распаде

потом уснули

и тишина

проступала сквозь всё это подробное

дрожанье воды и вязкость ночного ила

и человек которого я любила

но никогда до конца не выходило

Провода, по которым пробирается снег

Провода, по которым пробирается снег

от этого дома к тому,

блестят, как будто летел самолёт

прямо здесь, над какой-то там улицей в нашей глуши,

в остальном – ни души

идёшь сквозь крылатый иней, автомобильный пар,

на собственный воздух ступаешь, как будто украл.

По утрам у дома ломит стены

По утрам у дома ломит стены,

пахнет мокрой штукатуркой,

и рабочий в полосатой майке

тянет электрический шнурок,

у соседей голоса из ваты,

только птицы дождевые рады

воровать куски размокшего батона,

воспевать бессмертие бетона.

Теперь невозможно стало идти по двору

Теперь невозможно стало идти по двору,

с утра выносили старушку, ставили на ветру,

сухое тело, как ветки осенним лесом,

неужели и я умру.

Пока жэковцы перекидываются матерком,

дети идут со школы, прикуривают тайком,

будущее моё, музычка из магнитолы,

время стало таким тяжёлым,

воздухом, листьями, светом земным раздуто —

нести его и не вынести будто.

Воспоминания теряют вкус и запах

Воспоминания теряют вкус и запах,

обретают структуру воды.

Едешь в автобусе через поле —

это всё только я или

что-то ещё до того,

до Волги, до лодки, пропахшей рыбой,

до ощущенья травы и хлеба,

как же тогда было больно, странно,

как же хотелось об этом помнить.

Проезжая по центру

Проезжая по центру,

увидела ботинок, брошенный на дороге,

думала – птица.

Хорошо,

что ботинки

не умеют летать

или летают мало.

Тогда полегчало.

Лучше молчать, в молчании благодать

Лучше молчать, в молчании благодать —

так, глядишь, начну о тебе забывать,

потому что память, память, ты так мала,

как крылья яблоньки, сон щегла,

только ветер тревожит палкой тугие ростки,

чьи там глаза зияют на дне строки,

ты ли летишь там в худеньком пальтеце,

мальчик мой, горечь, вечность на том конце.

Как мне это удержать

как мне это удержать

завтра выпорхнешь наружу

сквознячок такой безбожный

будто прошлого не стало

будто прошлого не будет

и забыв что не бессмертный

скрип заброшенных качелей

на окраине посёлка

кто качается без тела

светом снегом переполнен

Ржавая девятка, бутылка водки

Ржавая девятка, бутылка водки,

звёзды над гаражами.

Посидим