Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

должны принимать и объяснять эту реальность, прежде чем начать размышлять о том, как ее можно было бы улучшить. Тот, кто считает, что мир, в котором есть ООН и который мы в действительности получили, вероятно, все-таки лучше, чем тот, в котором мы жили бы без нее, будет готов делать скидку на наследственность, доставшуюся ей от рождения под несчастливой звездой. Последующие склонности и предрасположенности международных организаций, как и в случае человеческих существ, определяются и младенческим опытом, и группой крови, и генами. Многое из того, что начали делать в ходе этой послевоенной интерлюдии ООН и родственные ей организации (к числу которых я отношу для целей этой книги и Международный Красный Крест – вероятно, к его глубокому неудовольствию), было впоследствии погублено наступившими заморозками «холодной войны» либо же было причудливым образом забальзамировано в рамках ООН до тех времен, когда стало возможным упокоить все это с миром[323]. Но кое-какие инициативы получили с самого начала достаточно сильный импульс и приобрели достаточно большой вес, лишенный идеологического содержания, чтобы принести плоды прежде, чем погода испортилась.

К числу первых инициатив такого рода относится реконструкция международного права, описанная в части II. В течение 1947 г. ее три основные составляющие быстро развивались. Грандиозные судебные процессы над военными преступниками в Европе уже закончились, но в Тихоокеанском регионе они еще продолжались. Комиссия по правам человека интенсивно занималась разработкой проекта того, что должно было стать ВДПЧ. Правительственные эксперты, созванные МККК, основательно занялись пересмотром и обновлением Женевских конвенций. История обошлась со всем этим так же, как обходится со всем остальным. Ни один из этих процессов не смог продвинуться так далеко, как ожидали и надеялись их инициаторы, и именно в том направлении, в котором они хотели. Идея осуждения и наказания врагов, совершивших преступления, утратила большую часть своей привлекательности, когда враги стали союзниками. Универсальные права человека приняли менее привлекательный оттенок, когда пришло время переходить от риторики к делу и добиться не только их одобрения, но и претворения в жизнь. Изменения в законах о войне, которые были готовы порекомендовать профессиональные юристы и военные эксперты в 1947 г., не совпадали с теми, на которые должны были согласиться дипломаты в 1949 г. согласно полученным ими инструкциям. Тем не менее достижения в совокупности были существенными. Международное гуманитарное право (именно такое внушающее надежду название оно должно было вскоре получить) в 1950 г. находилось в лучшем состоянии, чем в 1945 г., несмотря на то что в нем отсутствовали некоторые важные элементы, а другие были обращены в прошлое. Теперь предстояло выяснить, как наш раздираемый войнами мир уживется с гуманитарным правом и как в этом мире будет воспринята его целительная забота.

ООН и ее Устав составляли каркас и ткань того навеса, под которым предстояло разрешать эти вопросы, но необходимо сразу отметить, что, согласно первоначальной концепции Устава, они вообще не должны были возникнуть. Первоочередной задачей ООН было сохранение мира и безопасности. Страны, ставшие ее членами, каковы бы ни были их действительные характеристики и действия, быстро усвоили обычай постоянно называть себя «миролюбивыми государствами». Все усовершенствования, которые проект ООН предусматривал для человечества, были основаны на том самом состоянии отсутствия войны, которое «западная» политическая и правовая теория позиционировала как норму цивилизованности. Когда Комиссии по международному праву было предложено, чтобы она сопроводила свое осторожное подтверждение Нюрнбергских принципов экспертной ревизией права войны в целом, одним из поводов отклонить это предложение было то соображение, что в этом случае люди могут усомниться в том, что ООН всерьез относится к собственным формулировкам по поводу мира. Эти предосторожности были излишними. Люди пришли бы к подобным выводам даже в том случае, если бы комиссия не подталкивала их к этому. Независимо от того, имели ли в виду государства – члены ООН именно то, что говорили (даже приверженцы ООН, к которым я отношу и себя, не могут отрицать, что в число побочных эффектов ее воздействия на международные дела входит рост масштабов публичной лживости и лицемерия), на практике содержанием эпохи ООН в большей степени следует считать войну, а не мир.

Действительно, война до такой степени стала знаком нашего времени, причинила столько горя и страданий тем, кто ее пережил, что общественные науки попытались количественно оценить ее, рассчитать размеры связанных с ней затрат и нанесенного ею ущерба и классифицировать ее различные формы. Результаты этих попыток различаются в зависимости от того, какие определения и параметры были использованы, каких взглядов придерживались исследователи, и в первую очередь от трудностей процесса классификации, поскольку явления, которые должны быть отнесены к той или иной категории, в реальной жизни имеют смешанные характеристики и их легко спутать друг с другом. Едва ли какой-либо вооруженный конфликт, на первый взгляд чисто «международный» (список таковых не слишком длинен), не содержал бы в себе элементов внутренней борьбы, и едва ли какой-либо из вооруженных конфликтов, внешне выглядящих как «немеждународные», был бы свободен от вмешательства извне в той или иной из многочисленных форм. Какими бы ни были в другом контексте достоинства исследований, проведенных вычислителями и классификаторами, здесь они имеют лишь ограниченное значение, поскольку таблицы социологов так же косвенно и неполно отражают реальный опыт и трудности участников и жертв вооруженных конфликтов, как и тексты специалистов по гуманитарному праву. Читателям, которым не приходилось задаваться вопросом, какими могли бы быть приблизительно масштабы трагедии современных жертв войны, возможно, будет интересно узнать, что, по последним заслуживающим доверия и осторожным сводным оценкам, в период между 1945 и 1989 гг. в мире произошло «не менее восьмидесяти войн, которые привели [за этот период] к гибели от 15 до 30 миллионов человек и в результате которых более 30 миллионов стали беженцами»[324].

Дальнейшее изложение содержит описание вооруженных конфликтов – их типов и стилей, свойственных им чувств и мотивов поведения. Я не претендую на научную стройность и высокую ученость. Во всем, что связано с этой темой, так много страшного, грязного и темного, что заниматься методичной категоризацией – выше моих сил (честно говоря, я подозреваю, что выше сил любого другого человека). Чистые, сверкающие потоки вырываются из источников, чтобы превратиться в топкие трясины грязного, заболоченного устья. Войны вскипают внутри войн, подобно тому как одни колеса вращаются внутри других. Тем не менее некоторые основания и очертания можно разглядеть с достаточной ясностью.

Начнем с самого важного. Войны тех двух типов, которых больше всего ожидали и опасались в 1945–1950 гг., так и не начались. Речь идет о крупномасштабных войнах между великими державами – например, возможных войнах