Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

В отличие от этого Сальвадор представляет собой пример правовой ситуации, настолько простой и ясной, насколько это вообще может быть на практике. Вооруженный конфликт, который раздирал эту несчастную страну с 1979 г. и привел к гибели 80 000 ее жителей, четко соответствует определению «вооруженного конфликта немеждународного характера» общей статьи 3 ЖК и, кажется, повсеместно был признан в качестве такового и даже, насколько это вообще можно было реалистично ожидать, самим правительством Сальвадора. Пример Сальвадора необычен, поскольку, несмотря на то, что с 1950-х годов в мире происходило множество конфликтов подобного рода, большинство правительств тех стран, где они имели место, отрицали их существование. Такие затяжные и жестокие вооруженные конфликты, как, например, в Сальвадоре, Шри-Ланке, Эфиопии, Мозамбике, Анголе и Уганде, несомненно, подпадали под действие общей статьи 3, так же как, вероятно, и меньшие по масштабу – в Северной Ирландии (с Временной ИРА), Турции (с курдами) и Индии (с сикхами). Но, независимо от того, была ли позиция правительств этих стран в той или иной степени спорной или совершенно неоспоримой, они почти никогда не признавали, что эти конфликты подпадают под действие ст. 3. Болезненно чувствительные в том, что касается суверенитета и безопасности, они чувствовали, что такое признание будет infra dig.[521], и, более того, они знали, что на практике (несмотря на то что заключительное предложение статьи заверяет в противоположном) оно поднимает статус и репутацию их неприятеля[522].

Ситуация с Сальвадором необычна в двух отношениях. В первую очередь тем, что его правительство фактически признало применимость ст. 3 и ДПII, когда не стало отрицать публичное заявление МККК о том, что она не подлежит никакому сомнению. Поскольку в этой сфере столь многое приходится прочитывать между строк, а максимальным приближением к получению положительного ответа является отсутствие отрицательного, есть большая разница между первыми предложениями посвященных Сальвадору разделов годовых докладов МККК за 1982–1983 гг. В первом случае говорится: «Третий год подряд МККК продолжает свою деятельность по защите и оказанию помощи в интересах жертв внутреннего вооруженного конфликта, раздирающего страну», тогда как во втором: «В соответствии с положениями Женевских конвенций, действующих в отношении конфликтов такого рода (ст. 3… и ДПII…), МККК четвертый год подряд…» – и далее в точности как в предыдущем[523]. Конфликт в Сальвадоре необычен и потому, что ближе, чем любой другой в современной истории, подошел к тому определению вооруженного конфликта, которое содержится в ДПII. Как и следовало предположить на основании вышеприведенной формулировки МККК, Сальвадор ратифицировал ДПII (в ноябре 1978 г.), а «антиправительственные вооруженные силы или другие организованные вооруженные группы», т. е. ФНОФМ, в 1983 г. или около того, по-видимому, стали удовлетворять требованию протокола, предъявляемому к таким силам или группам, чтобы они, «находясь под ответственным командованием, осуществляли такой контроль над частью [территории страны], который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол». На возражение, что ФНОФМ фактически не выполнял ДПII, поскольку некоторые методы ведения им военных действий нарушали МГП, можно было бы вполне резонно ответить, что и некоторые способы, применявшиеся вооруженными силами государства в этом конфликте, также часто его нарушали.

Известный эксперт в области прав человека и МГП дал следующую итоговую оценку этой необычной ситуации: «Хотя ст. 3 автоматически применяется, когда ситуация внутреннего вооруженного конфликта объективно имеет место, – пишет Роберт К. Голдман, – МККК не наделен юридическими полномочиями заставлять конфликтующие стороны признавать действие этой статьи. Таким образом, несмотря на тот факт, что правительства и Сальвадора, и Никарагуа позволили МККК учредить постоянные представительства на своей территории, ни то, ни другое все же не признало наличия внутреннего вооруженного конфликта в том смысле, как он определяется в ст. 3. Однако тот факт, что оба правительства разрешили МККК посещать содержащихся в заключении диссидентов и оказывать помощь гражданскому населению в зонах военных действий, где представители МККК вступают в контакт с антиправительственными силами, указывает на то, что оба правительства молчаливо признают существование другой внутренней стороны в этих конфликтах».

Далее он подчеркивает, что точно таким же образом действует и ДПII, хотя правительство Сальвадора (что неудивительно) «не склонно официально признать» этот факт[524].

На естественно возникающий вопрос о том, каких знаков и какой степени признания можно по аналогии ожидать от повстанцев, можно ответить, что ни общая статья 3, ни ДПII ничего такого не предлагают (тогда как ДПI четко и неоднократно упоминает как обе «высокие договаривающиеся стороны», так и «стороны конфликта»). Согласно правовой доктрине, их согласие и присоединение происходят автоматически после того, как эти документы подписывает государство, от которого они стремятся отделиться или правительство которого они хотят свергнуть. При первом впечатлении такое положение кажется абсурдным, однако на практике оно дает два преимущества. Во-первых, МККК и другие гуманитарные организации могут в общем случае контактировать с силами повстанцев, исходя из предположения, что последние готовы разделять гуманитарные принципы, до тех пор, пока не будет доказано противоположное[525]. Во-вторых, повстанцам предоставляется возможность проявить такую готовность, заявив о своем желании и способности соблюдать основные принципы и нормы МГП. Многие движения за национальное освобождение и другие повстанческие формирования фактически так и поступали с тех пор, как алжирский ФНО смело выступил первопроходцем; но действительно ли они соблюдали все правила и принципы и в какой степени их намерения в каждом конкретном случае были продиктованы соображениями именно гуманитарного, а не политического характера, остается предметом исследований и дискуссий[526].

Таким образом, в данном случае речь идет о вооруженном конфликте, к которому, как утверждает МККК, применяются ЖК (хотя бы и упрощенно посредством общей статьи 3) и ДПII, и международное сообщество, как предполагается, согласно с этим. МККК и действовал соответственно. Каких же успехов достигла его деятельность по защите военнопленных? Его ежегодные доклады, начиная с 1979 г., рисуют картину упорной гуманитарной деятельности, сталкивающейся с многочисленныим препятствиями и осложнениями. Посещения и, что более важно, «регулярные посещения» лиц, «задержанных в связи с имеющими место событиями» (которые также именуются «ситуация» и «конфликт»), начинаются на самой ранней стадии. Например, в 1982 г. было 1296 посещений 171 «места содержания под стражей», находившихся под контролем различных военных, полицейских или гражданских властей; в 1984 г. – 1866 посещений «254 мест содержания под стражей и 5 госпиталей», как в Сан-Сальвадоре, так и в провинциях; установленные представителями факты «регулярно доводились до сведения властей» и (продолжая словами отчета за 1983 г.)