Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

Сальвадор в 1980–1991 гг. и Израиль с 1967 г. дают нам картину того, что может происходить с военнопленными и задержанными во время вооруженных конфликтов, имеющих не столь явно выраженный международный характер. Идентификация характера конфликта иногда имеет разное значение для каждой из сторон, участвующих в переговорах о военнопленных. Конечно, МККК – несмотря на то что строго по закону он может и не быть единственной нейтральной стороной, представляющей интересы военнопленных, но на практике почти всегда таковой и бывает, – стремится прояснить правовые основания для своих требований, выдвигаемых от их имени: может ли он требовать полного признания ЖК3, подпадает ли данный случай под общую статью 3 ЖК, или же МККК должен, как это часто случается, сделать все, что в его силах, просто на основании своего морального авторитета («гуманитарного мандата, делегированного ему международным сообществом», и т. п.) посредством конфиденциальной дипломатии.

Во Вьетнаме вооруженный конфликт к середине 1960-х годов достиг таких масштабов, что МККК заявил четырем сторонам, непосредственно участвующим в конфликте, – Республике Вьетнам (= Южный Вьетнам), Демократической Республике Вьетнам (= Северный Вьетнам), протеже последней в Южном Вьетнаме – Национальному фронту освобождения Южного Вьетнама (= Вьетконг) и иностранному покровителю и союзнику Южного Вьетнама – США, что ЖК должны теперь применятся к нему во всей своей полноте. США и Южный Вьетнам согласились с этим, причем не только в отношении солдат армии Северного Вьетнама, попавших в плен на юге, чего и следовало ожидать, но и в отношении бойцов Вьетконга, что было более существенным, учитывая наличие множества возможностей не распространять на них статус подлежащего защите комбатанта в соответствии с Конвенцией об обращении с военнопленными. Таким образом, МККК получил возможность посещать лагеря, где содержались эти категории комбатантов общей численностью приблизительно 40 000 человек, если считать от начала до окончания конфликта[517]. Однако в том, что касалось задержанных из числа гражданских лиц, то здесь ситуация складывалась не столь удовлетворительно. Южный Вьетнам здесь разошелся во взглядах с США, настаивая на том, что значительное количество гражданских лиц, которых он задержал по политическим причинам и из соображений безопасности, не подпадают под действие ЖК. Он отказался признать утверждение МККК, что если эти лица не подлежат защите согласно ЖК3, то они должны быть защищены ст. 5 ЖК4. Самое лучшее, что смог сделать МККК для этих людей, часть которых, как он предполагал, была ошибочно признана военнопленными, а бóльшая часть, как он подозревал, просто не нравилась правительству, – это настаивать на своем требовании в качестве покровительствующей им стороны, согласно общей статье 3 и/или в силу своего закрепленного обычаем права, на то, чтобы предпринимать попытки покровительствовать политическим заключенным. Но эти усилия МККК сопровождались столь многочисленными трудностями, унижениями и препирательствами, что в конце концов МККК прекратил их как бесполезные[518].

Отношения МККК с Вьетконгом и Северным Вьетнамом были значительно более простыми. В том, что касалось военнопленных, они просто отказались иметь с ним дело. Манера их отказа была замечательна тем, что они отвергали не только то, что они считали «буржуазным» и «западным» правом, но еще и то, как все прочие стороны мыслили себе это право. Вьетконг утверждал, что Женевские конвенции его не касаются, поскольку он не участвовал в их разработке и не подписывал их; здесь уместно вспомнить, что алжирский ФНО – похожая структура, находившаяся в сходной ситуации, – также не участвовал в ЖК, но тем не менее признал их применимость и согласился (пусть в основном из-за соображений PR) с ортодоксальной доктриной о правах и обязанностях сторон вооруженного конфликта, не являющихся государствами[519]. Готовность Северного Вьетнама жаловаться на то, что его противник пренебрегает нормами МГП, выглядело странно на фоне его упорства в такой трактовке ст. 85 Конвенции об обращении с военнопленными, которая отличалась даже от той, которой придерживались другие страны советского блока, значительно отличавшейся, в свою очередь, от того, как эту статью воспринимали страны НАТО[520]. В результате этих идеологически мотивированных возражений МККК так никогда и не получил возможности увидеть, как Северный Вьетнам обращается со своими военнопленными, и выполнить свою обычную работу по установлению связи с ними и оказанию им помощи; a fortiori у него не было никаких шансов увидеть, что делает Вьетконг с тем небольшим числом пленных, которые к нему попадали.

В вооруженных конфликтах, имеющих менее выраженный международный характер, чем война во Вьетнаме, государства могут игнорировать МККК с меньшим риском стать объектом осуждения. Вопрос о том, в какой степени МККК будет позволено увидеть мрачное царство центров предварительного заключения, тюрем и лагерей, да и будет ли ему разрешено вообще что-либо увидеть, на практике увязает (хотя и не должен) в спорах о правовом статусе конфликта. То, что должно было стать прямой дорогой для деятельности МККК, часто превращается в полосу препятствий или сильно пересеченную местность.

Израильский конфликт, несомненно, является той сферой, где подобные аргументы выдвигаются без конца и со все большей изобретательностью. Но если взглянуть на последние ежегодные доклады МККК (я тщательно изучил выпуск за 1985 г.), становится ясно, что, несмотря на все это, все еще остается немало возможностей для защиты и оказания другой помощи военнопленным. В разделе, посвященном Ливану, под заголовком «Арестованные лица» читаем: «В течение всего года МККК посетил или пытался посетить лиц, арестованных в связи с конфликтом в Ливане и оккупацией Израилем территории на юге страны»: тринадцать посещений лагеря Ансар, встречи с 2192 интернированными гражданскими лицами и их регистрация; тридцать посещений лиц, задержанных для допроса, по «соглашению (достигнутому после многочисленных переговоров с начала израильской оккупации в июне 1982 г.)», которое в своей последней версии предусматривает уведомление в течение 15 дней с момента ареста, первое посещение в течение 20 дней и последующие посещения каждые 14 дней; отказ в посещении тюрьмы Кхиям, «несмотря на неоднократные обращения к израильским властям и армии Южного Ливана»; «47 посещений 481 человека, задержанных различными отрядами ополченцев»; постоянные расследования по поводу «пропавших без вести»; и те действия в отношении «заложников», которые продиктованы «интересами жертв и желанием помочь им». Об Израиле и оккупированных им территориях в подразделах сообщается: опрошены без свидетелей 1405 «задержанных для допроса» в 9 пунктах Западного берега реки Иордан и Сектора Газа; организованы посещения и встречи с 4000 «осужденных или ожидающих суда лицами» в 30 различных пунктах; проведены встречи с 133 «задержанными в административном порядке», т. е. с лицами, «подвергшимися превентивному аресту» в нарушение ЖК4; кроме того, сообщается о 1000 палестинцах и ливанцах, «арестованных в Южном Ливане» и отправленных в Израиль в лагеря в Атлите, опять-таки в