Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

такого рода и даже еще худшие не могли не возникнуть снова. Последующий опыт показал, что, несмотря на постоянные напоминания МККК о необходимости «освободить и репатриировать [военнопленных] тотчас же по прекращении военных действий» и его неустанные попытки этого добиться, все это редко осуществлялось на практике. Тяжелораненые и больные военнопленные действительно часто репатриировались в то время, когда военные действия еще продолжались. МККК хорошо научился организовывать обмен пленными, которые находятся в таком плохом состоянии, что их возвращение к активной военной службе попросту невозможно, не говоря уже о соображениях гуманитарного характера. Но другие пленные, относительно мало пострадавшие, рассматриваются воюющими сторонами совершенно иначе[503].

Для тех случаев, когда страны, удерживающие военнопленных, находят удобным или выгодным отправить их прямо на родину, Конвенция предусматривает быстрый способ сделать это. По крайней мере, в одном случае после 1950 г. – во время маленькой войны в Южной Атлантике в апреле – июне 1982 г. – сложились такие исключительные обстоятельства, что Конвенция смогла действовать почти безупречно. Политические и дипломатические соображения диктовали Аргентине поскорее избавиться от нескольких британцев, захваченных в плен в самом начале конфликта; их быстро переправили в Монтевидео и передали властям нейтрального Уругвая для репатриации еще до того, как вмешался МККК. А затем последний через Монтевидео все же помог организовать репатриацию в три приема около 1200 человек в то время, когда военные действия все еще продолжались, что было весьма необычно. (Интересный вопрос: была бы Великобритания так же готова к немедленному освобождению своих пленных, если бы ей было где содержать их, кроме пустынных болот или переполненных кораблей.) Зимняя погода и трудности с логистикой диктовали Великобритании как можно скорее репатриировать более 10 000 пленных, ответственность за которых свалилась на нее, когда 14 июня 1982 г. командующий аргентинскими вооруженными силами на Фолклендских островах объявил о капитуляции. В своей оптимистичной брошюре, посвященной этой войне, МККК совсем не упоминает о тех трудностях политического характера, которые в течение некоторого времени угрожали сорвать этот процесс[504]. Прекращены военные действия ли нет? Лондон считал, что да. Однако Буэнос-Айресу ущемленная гордость вместе с остающейся надеждой на получение дипломатических преимуществ мешала публично признать это. «Сначала Аргентина не отвечала на запросы о состоянии военнопленных. Кроме того, был случай, когда Аргентина отказалась дать гарантии безопасного прохода британцев через аргентинские воды при их возвращении на родину»[505]. Тем не менее процесс репатриации продолжался посредством заключения Соглашения между компетентными органами власти при участии МККК и был завершен к 14 июня, когда британское Министерство иностранных дел заявило об «окончании активных военных действий», хотя Аргентина все еще не признала этого[506].

Таким образом, даже в уникальных обстоятельствах войны 1982 г. в Южной Атлантике исполнение норм МГП не проходило совершенно гладко. И тем не менее оно было наиболее беспроблемным из всех случаев, с которыми МККК доводилось когда-либо иметь дело. Несколько примеров покажут, каков на самом деле гораздо более распространенный опыт даже в более или менее простых международных вооруженных конфликтах. Девятилетняя война между Ираком и Ираном продемонстрировала мрачный список нарушений почти всех гуманитарных правил, включая самые упорные попытки осуществления «промывки мозгов» со времен Корейской войны – на сей раз этим занимался Иран, но не ради светской политики, а в целях распространения исламского фундаментализма. Эти нарушения не прекратились даже после прекращения огня 20 августа 1988 г. Активные военные действия закончились, но ни одна сторона не проявляла готовности освободить удерживаемых военнопленных до подписания мирного договора. (МККК с большим трудом удалось зарегистрировать более 50 000 иракцев в Иране и 19 000 иранцев в Ираке, но ему было неизвестно, какое количество пленных было скрыто от него каждой стороной.) Казалось, что стороны будут торговаться по этому вопросу до бесконечности. Даже репатриация больных и раненых пленных, которую как можно скорее хотел провести Комитет Красного Креста, шла мучительно медленно[507]. Эта в высшей степени неудовлетворительная ситуация неожиданно закончилась вторжением Ирака в Кувейт в начале августа 1990 г. При таких обстоятельствах Ирак, несомненно, был крайне заинтересован в том, чтобы любой ценой удержать Иран от вмешательства в этот конфликт. И теперь МККК просто не успевал действовать достаточно быстро, чтобы удовлетворить Багдад. Препятствия чудесным образом исчезли, и 21 августа МККК сообщил о беспрецедентном прогрессе: «Правительства обеих стран желают ускорить репатриацию, доведя количество репатриируемых наземным транспортом военнопленных до 5000 и воздушным транспортом – до 3000 человек в день», и т. п.[508]

За двухнедельной войной между Индией и Пакистаном в декабре 1971 г. последовали такие же грубые нарушения норм Конвенции, касающиеся освобождения и репатриации военнопленных. Правовые и политические аспекты этого конфликта были значительно более сложными. В то время как Пакистан был решительно настроен представить его просто как международную войну, Индия была полна решимости представить его вдобавок как войну Бангладеш за свою независимость. Восточный Пакистан мог бы вообще не иметь никаких шансов на то, чтобы стать независимым Бангладеш, если бы Индия не выступила в борьбу с пакистанскими вооруженными силами, боровшимися (с пакистанской точки зрения) с сепаратистским мятежом, вспыхнувшим на этой территории. Рассматривать ли это как международный вооруженный конфликт, или как конфликт, подпадающий под действие общей статьи 3 ЖК, или как конфликт, соединяющий в себе признаки обоих, – вопрос, ответ на который столь же тесно связан с теорией и практикой политики, как и с гуманитарными принципами. В то время как Пакистан (или то, что от него осталось в западной части) хотел вернуть десятки тысяч своих солдат, которые были взяты в плен на территории, теперь (по мнению Индии) ставшей Бангладеш, но затем перемещены в Индию, Бангладеш желал вернуть десятки тысяч бенгальских гражданских лиц и бывших солдат, которые застряли в Пакистане. Дополнительные серьезные трудности возникли из-за желания Бангладеш (полностью поддержанного Индией и международным гуманитарным сообществом) предать суду около 200 пакистанских военнослужащих, обвиняемых в военных преступлениях, и стремления Индии ввести Бангладеш в члены ООН. Пакистан, усиленный поддержкой Вашингтона и Пекина (наконец-то ставшего членом ООН и с начала 1972 г. заполучившего себе в друзья президента Никсона), был, конечно, полон решимости не допустить этого. В этом водовороте конфликтующих интересов простое предложение МККК, чтобы Индия всего лишь выполнила то, что ее явно обязывала сделать ст. 118 Конвенции об обращении с военнопленными, не нашло никакого отклика. Дело разрешилось лишь к 1974 г. Не было проведено никаких процессов над военными преступниками, Пакистан получил назад своих солдат, а Республика Бангладеш была принята в члены ООН[509].

Что еще можно сказать о проблеме освобождения и репатриации военнопленных? Здесь почти