Ловушки защиты и обвинения. Тактическое руководство по уголовному процессу - Александр Алексеевич Мельчаев

вскрытия есть на самом конверте – если печать следователя не нарушена, а печати судьи нет, то конверт не вскрывался.

Следующую ошибку можно поймать уже в ходе допроса свидетеля. Помним, что меры защиты применяются не просто так по желанию следователя, должны быть причины. Эти же причины должен сообщить и свидетель, раз уж защита не может увидеть постановление следователя, в котором они указаны. Если засекреченный свидетель говорит, что о применении мер защиты не просил (или не отвечает на этот вопрос), значит, засекречивание проведено необоснованно.

Кроме того, вышестоящий суд при обжаловании должен посмотреть, что же там написал следователь в обосновании засекречивания. А он мог там ничего и не написать, что тоже может послужить зацепкой для успешного обжалования.

Пример (цитата): «Как усматривается из постановления следователя, основанием для засекречивания свидетеля под псевдонимом „Д.“ явилось то, что он является одним из основных свидетелей, а поэтому необходимо сохранить данные о его личности в целях безопасности. Приведённое выше обоснование не отвечает требованиям ч. 3 ст. 11 и ч. 9 ст. 166 УПК РФ. В постановлении следователя отсутствуют достаточные данные о том, что свидетелю реально угрожали убийством или иными опасными противоправными деяниями». Допрос засекреченного свидетеля признан недопустимым (Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 01.03.2019 № 67-АПУ19–2).

Помним также, что к засекреченному свидетелю применимы требования УПК, касающиеся и остальных свидетелей. Его нужно вызывать повесткой, обеспечивать его явку. Так, например, в одном деле засекреченного свидетеля вызывали по придуманному вместе с псевдонимом несуществующему адресу, поэтому свидетель не явился в суд и не был допрошен, а его показания необоснованно оглашены.

Как и обычный свидетель, засекреченный должен указать источник своей осведомлённости (ч. 2 ст. 75 УПК).

Следующая возможность защиты – ходатайство о рассекречивании свидетеля с указаниями на конкретные материалы дела. Например, тайный свидетель мог ошибиться и подписаться где-то своей настоящей подписью. И эта же подпись стоит в протоколе допроса другого свидетеля. При этом показания этого другого свидетеля и засекреченного противоречат друг другу. То есть человека вроде два, а подпись одна.

Да, это ещё один фокус обвинения – размножение показаний: один свидетель вполне официально под своим настоящим именем даёт показания, и он же даёт другие показания под псевдонимом. То есть следим за руками – вроде реальный человек один, а доказательств уже два (обычные показания свидетеля + показания секретного свидетеля).

Как использовать косвенного свидетеля

Один из самых сомнительных моментов доказывания – использование свидетелей, которые сами очевидцами не были, но говорят, что знают об обстоятельствах преступления с чьих-то слов.

Пример: дело о причинении вреда здоровью. Потерпевший Иванов говорит, что его побил вот этот гражданин Петров. Но Петров отрицает, утверждает, что ничего такого он не делал, очевидцев нет, других доказательств тоже особо и нет. И вот тогда, кроме слов потерпевшего Иванова, в деле появляются показания его друзей, которые заявляют, что потерпевший в тот день явился перед ними в побитом состоянии, сразу указав на Петрова как на злодея.

Многие адвокаты такую ситуацию узнают.

С точки зрения бытовой логики кажется, что так доказывать нельзя, ведь тогда можно сговориться со своими друзьями, родственниками и запросто заклеймить кого хочешь в чём угодно. Однако нередко обвинение такими показаниями крепится, и получается вполне себе годная доказательственная база (показания потерпевшего + показания косвенных свидетелей + какие-то протоколы осмотра, экспертизы, рапорты и прочие процессуальные документы, которые события преступления прямо никак не доказывают).

А как выглядит это с правовой стороны?

Правовое основание

• Свидетель – это любое лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для дела (ч. 1 ст. 56 УПК). Ну, естественно, учитываем случаи свидетельского иммунитета (это общая ст. 51 Конституции и иммунитеты всяких депутатов, судей, адвокатов, священников).

• Свидетель должен указать чёткий источник осведомлённости – не слух, не догадка, не «сорока на хвосте принесла» (ч. 2 ст. 75 УПК).

Иначе говоря, можешь быть по закону допрошен и можешь сказать, откуда знаешь информацию (где слышал, что видел, кто и когда такое тебе сказал) – всё нормально, такие показания допустимы. Как их оценит суд – это уже другое дело, но по закону всё нормально, можно строить на них обвинение.

Пример: ситуация такая, как описано в примере выше, – обвинение подкреплено показаниями потерпевшего и его друзей. В первой инстанции такие показания подвергли сомнению и даже вынесли оправдательный приговор. Но в Верховном Суде приговор отменили с разъяснением вышеуказанной логики о допустимости свидетельских показаний (Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 22.08.2024 № 49-УДП24–17-К6).

Стоит отметить, что в этом примере в деле имелись и другие доказательства, там не просто потерпевший со товарищи[11] оговорил обвиняемого, но логика оценки свидетельских показаний указана именно такая. Она, впрочем, совсем не уникальна и встречается в приговорах повсеместно. Особенно она распространена в делах о «половых» преступлениях.

Как с этим бороться

При свободе судейского усмотрения бороться с таким подходом довольно тяжело. Тем не менее можно, например при подтверждении алиби обвиняемого. Ну тут очевидно, если он в момент преступления «засветился» где-то в аэропорту на камерах и это все видят, то показания неочевидцев сильно падают в цене.

Конечно, у адвокатов уже давно сложился профессиональный менталитет, исходя из которого судья склонен при любых обстоятельствах влепить обвинительный приговор, лишь бы не оправдывать, а значит, показания хоть каких свидетелей в дело пихайте, всё принимается. Но это уже немного из области профессиональной деформации – судьи тоже люди со своими нравственными оценками, и полностью абсурдное обвинение не так просто «засилить» (хотя можно).

Пример хорошей для защиты оценки: осуждён пожилой человек за угрозу убийством. Дедушка якобы угрожал убить пришедшего к нему «на разборку» из-за бытового шума соседа. Первоначальный приговор основан на показаниях потерпевшего о том, как он сильно боялся осуждённого, и на показаниях его друзей, которые очевидцами не были («да, потерпевший – святой человек, он рассказывал нам, как этот мощный старик угрожал его порешить»). При этом есть и другие свидетели со стороны защиты (тоже неочевидцы), характеризующие потерпевшего в качестве крайне конфликтного товарища. В приговоре это оценено совершенно знакомым образом – показания свидетелей обвинения хорошие, принимаем их, а аналогичные по характеру показания свидетелей защиты плохие, не принимаем их. Но в кассации, благо, обвинительный приговор отменён (Кассационное постановление Четвёртого кассационного суда общей