Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

в плане диахронии. Переход границ количественного нарастания может привести к нарушению меры и дать качественное изменение структурных типов языковых систем. Поэтому в истории ряда языков можно наблюдать переход от одного морфологического типа к другому, например превращение ряда индоевропейских языков из флективных в аналитические.

Как мы уже указывали, промежуточные языковые зоны – наиболее благоприятные участки для возникновения изменений, так как противоречивое начало, заложенное в каждом элементе языка (сочетание абстрактного и конкретного в значении лексемы, сочетание грамматического и лексического в слове и т.п.), дает при употреблении данного языкового элемента выявление борьбы противоположностей и ведет к расщеплению единого. Однако может возникнуть вопрос, как конкретно происходит зарождение элементов нового качества в языке. Чаще всего оно происходит при скрещивании элементов уже существующих в языке. Примером могут служить разветвленные ряды словообразовательных моделей, дающих для той или иной лексемы деривативы, несуществовавшие раньше, что в конечном счете ведет к изменению словообразовательной системы данного языка, т.е. может приводить к большей симметричности ее отдельных участков, неограниченной продуктивности некоторых типов образования слов и т.д. Стремление к созданию полного ряда по единой модели при совпадении отдельных элементов приводит в русском языке к появлению ряда луна (лунный) – прилунение – прилуниться, симметричного ряду земля (земной) – приземление – приземлиться. Вероятно, если бы на луне оказались жители, их назвали бы луняне по образцу земляне.

Иногда скачок и качественное изменение в микросистеме может оказаться связанным с количественным нарастанием, вызванным заимствованием. Например, большинство ученых считает, что превращение звонкого и глухого оттенков фонемы f/v, появление которых в древнеанглийском было фонетически обусловленным[156], в самостоятельные фонемы f и v в современном английском объясняется наплывом заимствованных французских слов, в которых звонкий и глухой согласные могли занимать любое положение.

Возникшие в процессе развития языка новые языковые структуры образуют как бы цепь непрерывностей, что обусловлено диалектикой языкового развития и проистекает из постоянной коммуникативной функции языка. На базе нового качества возникают новые количественные соотношения и часто возможности интенсивного увеличения, нарастания количества.

Возвращаясь к использованному выше примеру образования на базе составного сказуемого с определенными разрядами связочных глаголов аналитических глагольных форм, можно сказать, что для парадигмы ряда языков этот процесс дал новое качество самой глагольной системы. Отличия от старой флективной парадигмы, например в языках романских и германских, состояли не только в формальной, но и в содержательной стороне парадигмы, поскольку в аналитической парадигме начали выражаться те глагольные значения, которых не было в парадигме флективной (например, разряд «длительных времен» в английском языке, где понятие «протекания действия в определенный отрезок времени» не имело раньше выражения в глаголе, так как несовершенный вид имперфектных форм имел другое содержание). Резкое нарастание аналитических форм в глаголе ряда индоевропейских языков дало не только их количественный перевес, но и предопределило новое качество системы глагола в целом. Таким образом, качественное преобразование синтаксической структурной модели (от глагольного словосочетания к аналитической форме) дало начало новому накоплению количества, приведшего к новым качественным изменениям.

На первый взгляд такого рода переходы в языке кажутся противоречивыми, но это реальность развития всего сущего, ибо

«Диалектика есть учение о том, как могут быть и как бывают (как становятся) тождественными противоположности – при каких условиях они бывают тождественны, превращаясь друг в друга, – почему ум человека не должен брать эти противоположности за мертвые, застывшие, а за живые, условные, подвижные, превращающиеся одна в другую»[157].

В.М. Павлов.

О ПРОТИВОРЕЧИЯХ В ЯЗЫКЕ

(Составная лексическая единица в ее отношении к синтаксической конструкции)

Язык предполагает речь. Но и речь предполагает язык. Язык и речь изначально стоят в отношении взаимообусловленности и взаимодействия. Взаимодействие такого рода указывает на существование объекта, охватывающего в границах своей качественной определенности язык и речь как свое внутреннее, как свои стороны, или моменты. У этого объекта как некоторого целого нет общепринятого названия. Пока господствовало его интуитивно-обобщенное отображение, он просто назывался «языком» (Sprache, language и т.д.). В работах И.А. Бодуэна де Куртенэ и в особенности в лекциях Ф. де Соссюра был совершен поворот к его аналитическому расчленению. Усиление внимания к анализу отношений между «langue», «faculté de langage», «langage», «parole», «речевой организацией», «языковой системой», «языковым материалом», «речевой деятельностью» и т.д. на протяжении последних десятилетий закономерно отодвигало на задний план синтез выделяемых аспектов и «удержание» единого целого. Что касается сторон этого целого, то, отвлекаясь здесь от многих действительных различий и теоретических различений, мы будем говорить о языке как совокупности средств построения высказываний, находящейся в распоряжении определенного языкового коллектива (или, что то же, в распоряжении составляющих коллектив индивидов), и о речи как процессах говорения, в которых эти средства применяются.

Г.О. Винокур писал:

«язык вообще есть только тогда, когда он употребляется»[158].

Но здесь же упоминается «наличный запас средств языка». Следовательно, допускается и некоторое статическое состояние языка, уже сформировавшегося на основе речи, до и вне всякой последующей речи (т.е. его употребления). Это состояние образует языковую психофизиологическую систему в мозгу индивида, которая есть продукт и одновременно предпосылка, средство осуществления социальных речевых контактов и которая может – при определенных упрощениях – рассматриваться как кодирующее устройство. Положение

«язык вообще есть только тогда, когда он употребляется»

верно, если не толковать его в том смысле, что язык существует только в речи, что полагать его объективное существование в какой бы то ни было форме до и вне речевого процесса запрещено, так как в этом случае мы якобы лишь гипостазируем абстракции лингвистических единиц и их отношений. Но это положение верно и без оговорки, сделанной выше, в том смысле, что язык существует лишь пока и поскольку он «употребляется», иными словами, он существует в том смысле, что функционирование в качестве средства построения речи является условием самого существования языка. Не существует «неупотребляемый» язык. Успешное исследование мертвого языка – и любое его применение – есть одновременно и воспроизведение его речевой функции, хотя бы даже в сознании одного-единственного исследователя.

Коммуникация, осуществляемая средствами языка в процессе говорения, – лишь один из каналов связи между индивидами, включенными в совместную деятельность. Канал говорения взаимодействует с жестами и мимикой, с непосредственным восприятием ситуации, с наличным в каждый данный момент знанием целей деятельности, условий и средств их достижения. Каждая из составляющих этого социального контакта восполняет информативные пробелы в других составляющих, и все они образуют сложный ансамбль процессов, которые лишь в своей совокупности способны (если не всегда в