Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

накопления в течение многих тысячелетий знаковых звуковых единиц, необходимых для обозначения различных явлений действительности, а затем и отвлеченных понятий, сопровождаемого постоянным стихийным стремлением говорящих, с одной стороны, к четкому звуковому различению каждого отдельного знака и недопущению звукового смешения различных знаков, а с другой стороны, – к наибольшему упрощению конструкций высказываний путем сведения их к немногим общим формальным схемам, максимально облегчающим процесс речевого общения. Как и сам язык, его система и структура в конечном счете являются продуктом и выражением речевой деятельности общества, стихийно (а в последнее время все более планомерно) создающего и употребляющего язык как средство обмена информацией и общественного накопления этой информации.

Представление языка в виде структуры (системы) или множества различных структур, охватывающих взаимозависимые элементы соответствующих уровней, способствует планомерному научному проникновению в сущность языка и его внутреннюю природу, раскрытию все новых причинных зависимостей между его компонентами, построению логически стройных лингвистических теорий, позволяющих воспринять в легко обозримой форме тот или иной аспект языка во всей его сложности как некую целостность. Одно из наиболее важных преимуществ системно-структурного подхода к языку заключается в том, что возможность произвольного отбора структурных признаков языка в определенном аспекте для построения задаваемой абстрактной структуры позволяет создавать такие абстрактные структуры языка, которые в той или иной степени поддаются обработке средствами современной математики и математической логики. Это, с одной стороны, ведет к повышению строгости методики языкознания и доказательности выводов, относящихся к данному аспекту структуры языка, с другой, – обеспечивает возможность применения вычислительной техники к исследованию языка и механической обработки языковых данных в прикладных целях.

Однако марксистское понимание языка как системы вовсе не означает, будто можно свести все изучение языка к построению абстрактных представлений его структуры. Возможность отражения в любом абстрактном представлении структуры языка, каким бы сложным оно ни было, лишь ограниченного числа действительных структурных признаков объективно существующего языка приводит к тому, что бесконечное большинство действительных свойств языка, в том числе и крайне важных для общего понимания его природы и сущности, в абстрактной структуре языка не отражается и в построенной на ее основе лингвистической теории не учитывается. Общее научное представление о природе и сущности языка, основанное на данных конкретного (не строго структурного) исследования, по своему содержанию в настоящее время несравненно богаче не только любого абстрактного представления о структуре языка, построенного по современной строго структуральной методике, но и всех созданных до сих пор таких структурных представлений, вместе взятых. Неисчерпаемость действительных признаков языка означает, что и в будущем, при любом прогрессе в развитии структурных методов и возрастании их эффективности никогда не удастся построить такую абстрактную математически стройную структуру языка, которая бы полностью отразила все его объективные свойства. Поэтому дальнейшее применение и совершенствование различных приемов конкретного (не строго структурного) исследования наряду с расширением и углублением методики структурного анализа станет, по-видимому, одной из объективных закономерностей развития науки вообще и языкознания в частности.

Последовательное диалектико-материалистическое понимание языковой системы и структуры как внутреннего свойства языка, коренящегося в его материальной природе и его общественных функциях, является непременным условием и обязательной предпосылкой подлинно научного познания и эффективного истолкования конкретной языковой действительности на любой ступени абстракции и обобщения. Вместе с тем, это материалистическое понимание системы и структуры языка представляет надежную гарантию успеха в борьбе против попыток использования извращенных представлений о сущности языковой структуры для подкрепления различных немарксистских, в частности идеалистических и неопозитивистских, взглядов на язык и на другие сферы действительности, характерных для структурализма как одного из реакционных направлений современной буржуазной философии и идеологии.

Необходимо проводить строгое различие между признанием важности системно-структурного подхода к объектам исследования и структурализмом как немарксистским философским направлением. На необходимость такого различения в марксистской литературе обращалось внимание уже в начальный период распространения структурализма. В обстоятельной статье, посвященной критическому анализу методологических позиций формализма и пражского структурализма в области литературоведения, опубликованной в 1934 г., чешский марксист К. Конрад, с одной стороны, признал положительный вклад новой формалистической школы в разработку приемов анализа специальных средств художественного выражения в литературе[100], с другой же стороны, отметив методологическое родство структурализма с гештальтпсихологией и недиалектический характер его социологических оснований, недвусмысленно заявил:

«Следует сказать, что отношение структурализма к диалектическому материализму прежде всего отрицательное. Его теорией познания является „телеология“ Энглиша, представляющая собой одну из новейших разновидностей чистого идеализма»[101].

Впоследствии немарксистская методологическая направленность лингвистического структурализма отмечалась в ряде работ советских и некоторых зарубежных языковедов[102]. В одной из своих статей, посвященных вопросу об исторических истоках и методологической сущности лингвистического структурализма, выдающийся французский лингвист, член Французской коммунистической партии М. Коэн, в частности, писал:

«Как бы то ни было, конечно, досадно, что какой-то текучий, недостаточно определенный, во всяком случае представляющий собой частное направление „структурализм“ выступает в качестве авторитетного образца, провоцирующего в лингвистике опыты часто сомнительной ценности и переносимого на другие науки. Особенно прискорбно видеть, как необдуманное увлечение методами, представляющими собой явные порождения определенной разновидности идеализма, распространяется в среде тех, кто считает себя сторонниками диалектического материализма. Диалектический материализм, понимаемый как действительно живое учение, а не как застывший догматизм, должен требовать, чтобы вещи рассматривались непосредственно как таковые, а не сквозь призму модных авторитетов. Это борьба подлинной науки против формализма»[103].

Рассматриваемый в целом, лингвистический структурализм как общеметодологическое (философское) направление обнаруживает наиболее явные и непосредственные связи с неопозитивизмом. Как уже отмечалось в советской лингвистической литературе, эти связи проявляются прежде всего в стремлении к принципиальному отрыву языка и его структуры от внеязыковой действительности, в агностическом игнорировании проблемы соотношения языковых единиц (знаков) с обозначаемыми внеязыковыми фактами и, следовательно, в отказе от признания объективной общественной обусловленности возникновения и функционирования языка. Особенно четкое выражение эти методологические тенденции получили в американской разновидности структурализма (дескриптивизме), охарактеризовавшейся в этом плане продолжительными и настойчивыми попытками полностью исключить объективно-семантический аспект из сферы языка как объекта лингвистического исследования[104]. И хотя несостоятельность прямолинейных попыток десемантизации языка в лингвистической теории к настоящему времени стала уже очевидной для всех, эта неосуществившаяся тенденция остается постоянным напоминанием о тех тупиках, в которые ведут науку порочные методологические установки.

Нередко можно встретить заявление о том, что рассмотрение формальной структуры языка или формальных особенностей речевых актов без учета семантики является чисто условным исследовательским приемом, не означающим принципиального отрицания семантики и соотношения языка с внеязыковой действительностью. Однако такое заявление может ввести читателя в глубокое заблуждение относительно подлинной методологической основы проводимого при данном условии исследования. Если это заявление делается