Детство в режиме онлайн - Екатерина Вадимовна Мурашова

Остальным тридцати девяти я порекомендовала не откладывая рассказать своему ребенку о себе то, чего им в этих портретах-отражениях не хватило.

Все дети, по уговору, тоже прочитали родительские сочинения.

На аналогичный вопрос про узнавание положительно ответили… тадам! – тридцать шесть детей.

Я (которая тоже читала эти, скажем честно, довольно убогие сочинения) была просто потрясена. Я ожидала пять, шесть положительных ответов и вал подросткового протеста: нет, нет, я не такой, я сложнее и интереснее, ты меня не знаешь и не понимаешь!

Но они согласились! Вот с этой неопределенной никакошностью. Эмоциональностью и ленивостью, приматом гаджета над всем и отсутствием настоящих друзей. Как с таким портретом выходить в мир?

Я расстроилась. А потом подумала: может, это просто толерантность и нежелание расстраивать маму? Не знаю, так до конца и не решила.

Но в чем я уверена: упражнение простое, но полезное. Лето – хорошее время для того, чтобы что-то узнать о себе и о том, кто рядом.

В завершение – тронувший меня лично отрывок (Вика, 13 лет):

«У моей мамы много проблем. Муж ее бросил, на работе задерживают зарплату, а моя бабушка долго болела и умерла в прошлом году. Но моя мама никогда не унывает, она говорит, что мир все равно прекрасен и любит веселых, она ходит с подругами в кафе и водит нас с братом в музеи и погулять. А когда настал коронавирус, мы с мамой сделали спектакль, засняли его на видео и послали всем друзьям и родственникам, и даже у хомяка и собаки там были роли. И еще мы испекли огромный торт из семи коржей, ели сами и отнесли всем соседям. Моя мама сильная, и я хочу, когда вырасту, быть похожей на нее».

Среда или понедельник

Пришел мужчина, самого «простецкого» вида, один. Поздоровался сковано-вежливо, прошел на середину кабинета, стоит. Я думала, вот скажет: «Жена с ребенком в туалет отошли, сейчас подойдут», – ни про какие ребенкины проблемы он мне, конечно, не расскажет, но хоть запишу пока имя-возраст ребенка-адрес.

– Садитесь.

Сел, крутит в руках какие-то листочки, кажется, медицинские заключения. Жена и ребенок, по всей видимости, не придут. Я несколько напряглась. Чтобы такой человек в одиночку пришел в детскую поликлинику не забрать результаты анализов и не записать семью к специалисту – должно что-то случиться. Что?

Ждать, что он заговорит сам, неправильно. Надо ему помочь.

– Как зовут вашего ребенка?

– У нас их двое.

«Слава богу – “у нас”, – подумала я. – Не вдовец, по крайней мере, уже легче».

– Как их зовут? Сколько им лет?

– Леша и Катя. Леше семь лет, Кате – десять… И у нас хотят их забрать!

– Господи, кто?

Я не раз слышала и читала всякие страшные истории про опеку, которая приходит и забирает детей. Но никогда сама прежде не сталкивалась. И вот, видимо, пришлось. Это все объясняло. Наверняка он пришел ко мне в надежде на какое-то положительное заключение, которое поможет им детей не отдавать. И которое я ему, конечно, не дам, потому что он даже не привел детей. А сам сейчас может рассказать мне все что угодно. А что там на самом деле? Мужчина не выглядит спившимся и даже злостно употребляющим. Пьет жена? Наркотики? Насилие? Или это как раз тот самый случай, о которых иногда пишут – какое-то несчастное случайное стечение обстоятельств, и кто-то спустил на семью эту самую опеку? И как же я-то сейчас во всем этом разберусь?

– Бабушка с дедушкой, жены мать и отец. Они.

Так. Все, что я себе придумала про опеку, побоку. Перестраиваемся на марше. С чего это родители жены хотят «отнять» (он употребил именно это слово) детей из полной семьи? Мужчина передо мной, и с ним на вид все в порядке. Можно предположить, что что-то сильно не в порядке с его женой, которой тут, кстати, и нет (ее «отъятие» детей не волнует вообще? Или она, может, по каким-то своим причинам вполне готова их отдать бабке с дедом, и только отец – против?). Прежние гипотезы – алкоголизм, наркотики, другая асоциалка. Или – почему я сразу не подумала? – у нее тяжелая болезнь. Онкология, рассеянный склероз, мышечная дистрофия какая-нибудь? Прародители хотят помочь, облегчить ношу страдающей дочери, а «простецкий» любящий своих детей мужик вполне может воспринять ситуацию и агрессивно – «детей отбирают!».

– Чем вы занимаетесь?

– Я на стройке работаю. Сварщиком.

– А ваша жена?

– Люба сейчас дома, с детьми. Леша в этом году в первый класс пошел.

Сварщики очень неплохо зарабатывают, я это знаю доподлинно. Про жену он сказал «сейчас», значит, раньше Люба тоже где-то работала, плюс связал ее нынешнее сидение дома не с тяжелой болезнью, а с вполне уважительной причиной – младший ребенок пошел в первый класс. Семья однозначно не голодает и даже, скорее всего, живет в достатке. Да что же там у них, в конце концов, происходит?

– Как вас зовут?

– Иван.

– Иван, как можно подробнее объясните мне, почему родители Любы хотят отнять у вас детей. Что вообще за странная идея? Может быть, они хотят просто принимать деятельное участие в их воспитании?

– Нет! Отнять! – мужчина упрямо мотнул головой. – Чтобы они жили у них, учились, отдыхать с ними ездили и все такое. А мы чтоб навещать.

– Но почему? У вас же полная нормальная семья… Люба… – я не решалась спросить напрямую: «Люба не наркоманка? Не алкоголичка?», не зная, как он на такое отреагирует. – Люба справляется с воспитанием детей?

– Справляется она! Да! И любит их! И они ее! Да!

Слишком много экспрессии. Значит, проблема все-таки в Любе. Это легче. Ибо что я делала бы и на что опиралась бы в своих заключениях, если б, например, старшие родственники в чем-то нехорошем подозревали сидевшего передо мной Ивана?

– Что они говорят? Чем аргументируют?

– Они говорят, чтобы дети выросли нормальными, должна быть среда. И они им эту среду обеспечат. А мы – нет.

– Среда?

– Ну да. У них среда, а у нас, видите ли, – всегда понедельник.

Игра слов в исполнении Ивана была столь неожиданна, что я на мгновение растерялась.

– А все ихние говорят, что они правы и нам радоваться надо, – с горечью добавил мужчина. – И чего это мы не рады?

– Что не так с Любой? – после включения иронии я почему-то уверилась, что с самим Иваном в порядке абсолютно все, и решилась на прямой вопрос.

– У нее диагноз – умственная отсталость. Но она в порядке на самом деле.

Так.