Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

репрезентации – в эквиваленте символической игры, столь благотворной для развития детей. В дальнейшем все представляется в драматической фантазии, а впоследствии, по возможности, эксплицитно формулируется в форме событийной истории. Если говорить о полном понимании жертвы, то даже за все минувшие столетия мы еще не прошли последний этап: осознать ее с абсолютной точностью очень сложно, и нам не известно, сколько это займет и до каких пределов нам удастся дойти. Великий швейцарский психолог Жан Пиаже, создатель теории когнитивного развития и генетической эпистемологии, говорил, что дети склонны подражать сами себе: заметив, что их действия производят желанный или интересно неожиданный эффект, они «осознают» эти действия (иными словами, отмечают, что они их совершили, и то, как именно они это сделали), а затем копируют или пародируют себя, заново представляя действие в отыгрывании события. Отчасти это формирование навыка, способности или привычки (при достаточном повторении), а отчасти – в отличие от простого делания – мостик к пониманию.

Такие детские игры, как «ку-ку!», позволяют ребенку и взрослому вместе исполнить подобные акты ритуализации, синхронизировать усилия, установить в повторяемых и ответных действиях закономерность, подобную правилам игры, постоянный и предсказуемо честный обмен с оптимально интересной вариацией – это первые ростки торговли. Мы торгуемся каждый раз, когда подражаем друг другу, каждый раз, когда готовимся произнести слово. Мы предлагаем друг другу плоды наших сознательных исследований – и получаем огромную «подпитку». Это не просто метафора: накормить кого-то – это одно, а научить полностью себя обеспечивать – совсем другое. Например, Христос – чудесный источник воды (Ин 4:13–14), а также хлебов и рыб (Мф 14:15–21), поскольку Он воплощает, или обозначает, или олицетворяет, или представляет собой этос абсолютного добровольного самопожертвования, на котором покоится здание плодотворной деятельности и торговли. Это можно осмыслить как совершенное проявление даров Авеля, на которые, в отличие от жертв Каина, призрел Господь (Быт 4:4). В таком подходе учтена уверенность в распределении даже так называемых «природных ресурсов» на основе личного и подтверждаемого обществом этоса, благодаря которому само использование и даже обнаружение таких ресурсов становится возможным, плодотворным и неистощимым.

Подражание самому себе, столь хорошо описанное в трудах Пиаже, вполне можно счесть основой ритуала. Впрочем, представим, что для игр, в которые играют люди, имитация подразумевает нечто намного более сложное, чем простое подражание серии связанных действий. В данном случае эти действия станут способом и средством отказаться от чего-то в настоящем, чтобы максимально увериться в будущем и в обещанной им прибыли – или, по крайней мере, сделать на это ставку. Последствие такого подражания – это, в наиболее конкретной форме, драма принесения жертвы на алтарь. В более абстрактном или психологическом плане – это драма торговли с возможностью; переговоров с будущим или со своим будущим «я»; установления завета с самим духом бытия. В полной мере она проявится в личности, утвержденной на принесении самой полной жертвы из всех возможных или даже из всех постижимых. Это будет воплощение личности, озаряющей или просвещающей мир (Мф 5:14–15); самого Слова, ставшего плотью (Ин 1:14).

Совокупность художественных приемов, призванных отобразить способ общения с божественным в древних историях, очень конкретна и архаична – в сравнении с теми общепринятыми правилами, на которых основано наше современное мировосприятие, – и опирается на ряд имплицитных метафорических условностей или допущений. «Вверх» – это хорошо; «вниз» – нет. «Вниз» – это упадок духа, сгорбленная спина, тяжелая походка. «Вниз» – это поникшее лицо и потупленный взгляд. «Вниз» – это грязь, порча, многочисленность. «Вверх» – это прогресс, развитие и успех по сравнению со спуском, падением и крахом. Небеса – это хорошо (и это движение вперед). Небеса – это верх, и это единство всех возвышенных стремлений, предстающих как одно целое. Окончательная цель – устремление ввысь, к небу; таким образом, рай – в вышине, в небесах. Бог – это окончательное благо; значит, оно – в небесном раю. Дым возносится вверх. Дым – это эссенция, сущность, или дух. Сущность, пребывающая в предельной точке пути наверх или характеризующая ее, может счесть жертвой дым, который возносится вверх. Наконец, жертвенный дар, у которого больше всего шансов быть принятым – это совершенное, идеальное вложение сил, угодное Богу превыше всего. Из-за конкретности этого архаического смысла и образов современным людям легко (и они испытывают от этого экзистенциальное облегчение) упустить из вида то, насколько сложные проблемы ставит перед нами эта короткая история, насколько глубоки ее откровения, какие вопросы из нее можно сделать и на какие размышления она наводит. Однако как только становятся ясны причины или логика обозначаемых объектов, это случайное упущение уже невозможно. Именно такое понимание приводит нас к реальным проблемам – настоящим приключениям.

Почему небесный рай может быть вверху? Поскольку небо далеко, высоко, запредельно – и, соответственно, становится репрезентацией того, что всегда находится за гранью. Поскольку «наверх» – это верное устремление, в метафорическом противопоставлении с направлением «вниз»; поскольку мы «смотрим снизу вверх» на тех, кем восхищаемся; поскольку мы, посмотрев вниз, увидим только то, на чем стоим, но не увидим, куда идем; поскольку взгляд свысока (иными словами, «сверху вниз») выражает наше презрение; поскольку мысль о небесах, которые мы можем увидеть, вскинув голову, внушает нам восторг и желание им подражать; поскольку мы можем стать тем, чему подражаем с наибольшим рвением; и поскольку мы в полном смысле слова можем находить путь, глядя на небесные тела. Если сослаться на исследования лингвиста и философа Джорджа Лакоффа, то можно сказать так:

Вверх – это хорошо: перед нами образ-схема, основанная на универсальном человеческом опыте прямостояния, удержания вертикальной позы и ориентированности на небо. Метафорические импликатуры образа-схемы в высшей степени систематизированы, и их можно увидеть в широком спектре разнообразных областей. Это всепроникающая метафора, укорененная в языке и мышлении и принявшая крайне конвенциональный характер.

Теперь мы понимаем, почему метафора «верх против низа» сразу же приходит на ум, легко применима, осмысленна и может быть передана другим – и, в равной степени, каким образом этот смысл, доступный для передачи, зависит от материальной формы. Человек с прямой спиной мотивирован, оптимистичен и смотрит вперед; в своих движениях он разительно отличается от того, кто потерпел крах и тяжело бредет, вперив взгляд в землю. Вверх — это положительные эмоции и позитивный подход; вниз – это упадок, замкнутость, избегание общения. Итак, смысл слова «вверх» заключается не просто в отражении его отношения с другими словами, но в отсылке на общую для всех нас категорию опыта, природа которого, в свою очередь, зависит от наших общих психофизиологических структур – иными словами, от материального воплощения.