Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

Священная модель политики

Раскол, терзающий наш мир, по большей части вызван противостоянием двух позиций, со всей определенностью изображенных в библейской истории о враждующих братьях. Поэтому ее смысл напрямую затрагивает политическую сферу – или, если точнее, составляет ее в той мере, в какой в нее обрушилось священное. Он образует схему нарратива «жертва/мучитель», играющего ключевую роль в идеологиях ресентимента, столь характерных для нашего времени, – хотя и не уникальных, поскольку эта драма вечна. История – это метаистина, это каркас, на котором держатся, раскрывая себя, все факты мира; это структура, определяющая все истины, которые способны увидеть и на основе которых способны действовать те, кто заигрывает с идеологической одержимостью. В чем смысл этой игры? Те, кто верит в эти истории – поклонники подобных теорий – к своему ужасу, но в то же время и с радостью в первую очередь видят в мире проявления очевидного неравенства (это достижение ничем не отличается от того, чтобы заметить качественные различия вещей, из которых действительно состоит мир).

Тогда кто же со злобой твердит о факте подобных различий – половых, расовых, классовых, этнических, «гендерных» и даже затронувших такие «сферы», как привлекательность, возраст, вес и рост? Кто кричит о несправедливости, наставляя указующий перст на счастливцев, волей судеб оказавшихся в желаемом конце итогового распределения? Такие люди, в конечном счете, предполагают – настолько эгоистично, насколько только можно вообразить, – что все подобное неравенство, неизбежно проистекающее из самого существования различий, возникает иначе: под действием принуждения, силы и угнетения. Эта гипотеза особенно губительна, поскольку обвинение, заложенное в ней, всегда отчасти истинно. Нет ни одного общества столь идеального, чтобы награды, неминуемо распределяемые в нем, присуждались бы исключительно по заслугам, как бы ни определяли само это понятие: власть и даже коррумпированная власть (поскольку два этих явления очень часто сопутствуют друг другу) неизменно играют по меньшей мере какую-то роль. Среди богачей, даже в высокофункциональных и, как правило, честных и плодотворных обществах Запада, встречаются нарциссы и манипулятивные психопаты. Некоторые обладатели статуса наделены им благодаря принадлежности к династии или непотизму (это классические пути к относительному преуспеванию в обществах, где нет более абстрактных и объективных измерений заслуг). Тот факт, что порочные пути к успеху существуют и что некоторые порочные люди ими пользуются, ни в коей мере не указывает на то, что порочны все подобные пути или, что еще хуже, на то, что порочны все успешные люди. Когда общество принимает последнее как истину (или когда последнее становится истиной), тогда разверзается ад.

Наконец, можно отметить, что разделение угнетателей по группам и приписывание итогового неравенства одной только власти – это далеко не все, чем славен подобный взгляд. Столь упрощенная концептуальная схема снимает всю ответственность за дальнейшее мышление: в ее рамках все социальные договоренности, будь то супружеские отношения, семья, деловое партнерство, город, государство, страна или религия, заключаются между угнетателем и угнетенными. Это очень удобно, но не более, чем одновременная возможность для непосредственной и незаслуженной моральной добродетели. Как только мир разделяется и те, кто несправедливо оказались наверху, оказываются концептуально отделенными от тех, кто несправедливо страдает на дне, волшебным образом открывается путь к статусу мессии: нравственные усилия становятся не чем иным, как союзничеством с жертвами, сколь бы гипотетическим, просто эмоциональным, исключительно умозрительным или эгоистичным – и даже психопатическим – ни оказался этот союз.

Якобинцы, замыслившие Великую французскую революцию, а затем совершившие ее – духовные потомки Каина – сперва негодовали, потом возжаждали крови, а потом устроили геноцид. Карл Маркс – истинный Каин – рассматривал общество только как поле битвы, на котором сражаются имеющие власть; при этом он предположил, что любое качественное суждение о ценности относительной жертвы – это игра, сфальсифицированная победителями. Он совершенно (и намеренно) не сумел отделить зерна от плевел, тотально осудив «буржуазию». В ее представителях вследствие их успеха он видел исключительно паразитов, хищников и воров и никак не воздал им должное за богатство и стабильную структуру общества, созданную по итогам их сознательного, усердного, честного и плодотворного труда. А в наши дни мета-марксисты, элита постмодерна, «метастазировали» Маркса (если взглянуть поглубже – дух Каина) и распространили диагноз «порочной власти» на все возможные групповые распределения, какие только можно применить к мужчине и женщине.

Согласно подобным оценкам, успех достигается на ландшафте страданий, несчастий и нищеты, для которого характерны редко встречающиеся и скудные ресурсы. Все игры, в которые могли бы играть люди, добиваясь относительных побед или терпя относительные неудачи, – это игры, основанные на принуждении и насилии, и все они равны в своей внутренней ценности (или в ее отсутствии). Это вовсе не игры, но поля сражений тирана и рабов, роли в которых распределены поневоле и безоговорочно детерминированным или социально сконструированным образом. Все соперники, одержавшие верх в столь патологических состязаниях, побеждают лишь потому, что тайно копят запасы и отбирают их у других, а все, кого постиг крах – в каком угодно аспекте – потерпели его из-за несправедливости, а не по причине каких-либо собственных недостатков. На основе таких предпосылок делается вывод о том, что нет никаких подлинных усилий и никакого сознательного стремления, – явно благоприятный для настоящих психопатов, хищников, паразитов и тех, кто еще хуже. Такие гипотезы очень выгодны тем, кто желает лишь пользоваться властью и силой для достижения своих, в сущности, гедонистических и узко эгоистичных целей; и, что еще горестнее, тем, кто оправдывает свою жажду власти и уверяет, что все игры, в конечном счете, представляют собой битвы за эту власть, а любой, кто утверждает иное, просто раскрывает глубину своей способности к эгоистичным манипуляциям. Именно на таких логических основах установлена сцена для владычества ада, вечного спектакля для тех, кто обманывает лишь ради относительного статуса – и ради восхождения наихудшего из всех возможных дьяволов к господству в этой ужасной драме. Таков итог подражания Каину – и такова судьба его детей, хананеев, которых в Библии извечно побеждают те, кто в жизни своей следует Логосу и обещает Богу быть истинно верным.

Добрый Пастырь, архетипический вождь

«И был Авель пастырь овец» (Быт 4:2). Почему пастырь овец? В Ветхом Завете образ пастуха появляется постоянно – и в прямом смысле, и как метафора для духовного лидерства: «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим»