Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

кто воспользовался плодами чужого труда. Это оберегает людей, стремящихся к своей цели, и не дает обществу скатиться в патологические отношения «жертва-угнетатель», архетипически представленные в рассказе о Каине и Авеле. Наконец, разумная и щедрая помощь может способствовать продвижению маргиналов вверх, к центру – и это дает возможность обратить во благо общества еще больше знаний и навыков, свойственных каждой личности, а также позволяет социуму обрести устойчивость и расшириться.

Необходимость баланса между идеалом и периферией показана и в книге Руфь, названной по имени ее главной героини. Сама Руфь – моавитянка, а значит, чужеземка. Она выходит замуж за израильтянина по имени Махлон, однако и ее муж, и его брат умирают, оставляя Руфь одинокой вдовой. Ноеминь, ее свекровь, предлагает Руфи вернуться к своему народу и начать жизнь заново, но та заявляет о своей преданности и готовности служить – и вместе с Ноеминью живет в нищете в Вифлееме: «Но Руфь сказала: не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою» (Руфь 1:16–17). Она собирает колосья на полях Вооза, зажиточного землевладельца, и тот, впечатленный ее преданностью и добротой, берет ее в жены. У пары рождается сын Овид – будущий дед царя Давида. Именно так Руфь, возведенная от периферии в центр или даже в статус идеала, начинает играть решающую роль в развивающейся судьбе израильтян.

У периферии, как и у центра, есть своя ценность. Без центра ничто не удержится, однако лишь периферия дает возможность для экспериментов. Без нее нет места для проявления новых идей, способных в какой-то момент оказаться главными или решающими для поддержания центра. Баланс между стабильностью, или идеалом – врытым в землю столпом, создающим обитаемую землю и даже само представление о ней, – и экспериментом, или вариацией, допускающей исследование и необходимые перемены, очевиден даже на самых сокровенных и фундаментальных уровнях биологического существования, о чем мы уже говорили прежде. Слова о том, что мутация случайна, а вариация, от которой зависит адаптивное преображение (конечно, в тандеме с отбором, как естественным, так и половым), вызвана именно ей, кажутся на первый взгляд банальными – однако это верно далеко не всегда.

Дело в том, что процесс мутации действительно случаен, по крайней мере в некоторых аспектах, – например, он зависит от абсолютно непредсказуемого воздействия космических лучей на ДНК. Однако ДНК очень хорошо восстанавливается. Это оказывается особенно важным, когда гены, которым наносится преображающий ущерб, имеют решающее значение для создания форм и функций, повреждение которых может поставить под угрозу выживание или репродуктивную пригодность. В таких случаях восстановление проходит с почти идеальной точностью. Что же касается вариаций, то они допускаются на периферии в отношении функций, важность которых не столь велика. Таким образом, даже в царстве молекул, от которых зависит сама жизнь, есть оберегаемый центр с допустимыми экспериментами на периферии. Это революционное открытие, меняющее наши представления о гипотетически случайной природе эволюции. Если при всех трансформациях, связанных с мутациями, центр остается неизменным, тогда продвижение вперед вряд ли является случайным – даже на уровне самой мутации. Это особенно верно, если учесть, что сам по себе отбор далеко не случаен (особенно когда речь идет о крайне избирательном половом отборе, допускающем дискриминационное влияние сознательного выбора на эволюционный прогресс).

Именно в динамических отношениях между центром и периферией всегда устанавливается истинная стабильность – метастабильность, способная адаптироваться к изменениям с наименьшими возможными нарушениями. Ее гарантией становится уважение к преображающему Логосу (творческая мысль, свобода слова, исследование и игра) и его кристаллизация в стабилизирующую отеческую традицию (подобие закона и пророков). То, что израильтянам предписано смотреть на внешнюю границу, чтобы помнить Бога, может показаться парадоксальным:

и будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Господни, и исполняли их, и не ходили вслед сердца вашего и очей ваших, которые влекут вас к блудодейству,

чтобы вы помнили и исполняли все заповеди Мои и были святы пред Богом вашим.

Я Господь, Бог ваш, Который вывел вас из земли Египетской, чтоб быть вашим Богом: Я Господь, Бог ваш.

Чис 15:39–41

Разве мы преувеличим, если скажем, что в самом размышлении о периферии вспоминается мудрость центра? Своим клиентам, несчастным в браке и склонным к аморальному поведению – скажем, к любовным романам, которые они вполне могли уже начать, – я всегда советовал очень хорошо подумать. Что вы делаете, нарушая брачные обеты? Отдаете любовнице внимание, по праву принадлежащее жене, не требуя от нее разделить с вами жизненные обязанности, – и, возможно, не желая разделять их с ней? Вы правда видите в этом лишь выгоду – и никаких затрат? А жуткие разговоры, полные слез и истерик, которые непременно будут? Вы просто сбрасываете их со счетов? Как же предательство, влияние на ваших детей, неизбежные судебные тяжбы и издержки? И почему вам кажется, что новая любовь волшебным образом проигнорирует все ваши недостатки, подорвавшие ваш брак? Другими словами, отказываетесь ли вы смотреть на периферию, забыв тем самым о жизненно важной роли центра?

Разве не может оказаться так, что именно пристальный взгляд на периферию и понимание ее истинной природы (в том числе и ее действительно привлекательных сторон, возможностей и неизбежных опасностей) позволит нам наиболее глубоко осмыслить, прояснить и запомнить самое важное? Дурак, в каком-то смысле, призван напомнить нам о мудреце; трагический персонаж – сделать акцент на комедии победителя; злодей – еще ярче высветить роль героя. Периферия, находясь на своем месте, свидетельствует о необходимости и ценности центра. Однако если она пытается захватить центр силой, то становится посредником хаоса, который прежде всего рушит именно ее, поскольку она хрупка и нестабильна. У чудовищ и неудачников есть свое место – но это не центр, и если они там окажутся, даже по просьбе, то для них это намного опаснее, чем для тех, кто занимает гипотетически оспариваемые, но в основе своей более стабильные места идеала или традиции.

Вскоре Моисей сталкивается с очередным вызовом (Чис 16). На этот раз восстание принимает форму эгалитарного популизма. Его возглавляет левитский священник Корей: «И собрались против Моисея и Аарона и сказали им: полно вам; все