Отель «Война»: Что происходит с психикой людей в военное время - Арлин Одергон

От вождей мы ожидаем возбуждения чувства нашей связи с некой высшей причинностью. Лидеры мобилизуют нас, а мы мобилизуем лидеров. Войну питают самые священные и чудесные аспекты жизни человека, который горячо жаждет, чтобы великая мечта и любовь сообщества подняли и понесли его вперед. Людьми движут способность приносить в жертву свои любовь, преданность и радость единения. Ими движет поиск особой цели и чего-то более важного, чем сама жизнь.

Опьянение «могуществом»

Победа сладка, и она опьяняет нас. Я вспоминаю коллег из Хорватии: в 1995 году они праздновали взятие хорватской армией областей, которые в 1991-м захватили сербы. Тогда, в 1991 году, при проведении этнических чисток творились страшные зверства. В 1995-м ситуация повторилась с точностью до наоборот: сербов убивали и насильственно изгоняли из региона. Эмоциональное воодушевление, сопровождавшее победу хорватов в 1995 году, не позволяло людям трезво оценивать всю жестокость действий, совершаемых теперь их собственными соотечественниками.

В Шестидневной войне 1967 года израильтяне не только отстояли свою землю, но и заняли новые области, которые с тех пор носят название «оккупированные территории». Люди ликовали. После длительного периода страданий от враждебности по отношению к евреям, которая вылилась в ужасы холокоста, у них возникло чувство торжества справедливости, всеобщего подъема, возврата на Землю обетованную – не просто борьбы за существование, но обретения давно утраченного «дома». «Измененное состояние» при праздновании победы не позволило израильтянам разглядеть сложное положение палестинцев и те проблемы, к которым ведет эта «победа».

Рис. 18.2. Чарли Чаплин в роли Гитлера в фильме «Великий диктатор»

Интифада черпала свой потенциал в тех измененных состояниях сознания, которые возникают из ощущения новых возможностей, свободы и силы. Дух сопротивления укрепляется благодаря чувству связи с высшим смыслом, который находится за гранью этого полного страданий существования, выше жизни и смерти. Кое-кто радуется жестоким террористическим актам, несмотря на всю их бесчеловечность и на непременно следующие за ними санкции израильской армии и новый цикл насилия. Одна из причин этого – необычное состояние опьянения, связанное с ощущением могущества и осуществленного возмездия. Даже мимолетные чувства подобного рода нельзя недооценивать: они помогают мечтать о светлом будущем.

Волнующее чувство победы, свободы и могущества возбуждает, лишает способности думать о последствиях, не говоря уже о сочувствии противоположной стороне. Пропаганда раздувает этот огонь, а также намеренно и явно эксплуатирует подобные измененные состояния сознания.

Паря на крыльях высокого мифа

Попробуйте затронуть высокий миф[335] человека – и вы пробудите или, наоборот, уничтожите его волю к жизни и веру в человечество. Кроме того, таким образом можно вызвать патриотические чувства, националистический гнев и желание убивать.

Паря на крыльях высокого мифа, мы чувствуем себя на вершине мира и ликуем. Он делает нас уверенными в себе, почти всемогущими, неуязвимыми, мы готовы всем сердцем отдаться правому делу – но при этом теряем способность видеть контекст происходящего. Если вы когда-нибудь влюблялись, то, возможно, помните себя в состоянии высокого мифа, опьяненными тем, что ваша мечта сбылась. Наконец-то вот она, моя идеальная пара! Выражение «Любовь слепа» удачно описывает высокий миф. Мы видим совершенство и не способны разглядеть недостатки партнера – пока что. Но так и должно быть. Мечта помогает нам установить связь с тем, что выходит за рамки нашего обыденного мира и привычек, – а если повезет, то и найти взаимную любовь на долгие годы.

Высокий миф ведет нас за собой и придает жизни смысл, но в то же время, находясь в состоянии высокого мифа, мы редко действуем в соответствии со своими идеалами. Напротив, мы как будто впадаем в ступор, и нас оказывается легко одурачить как в личной, так и в общественной и политической жизни. Из-за доверия к высокому мифу многие люди начинают верить всему, что им говорят, не задавая вопросов и не раздумывая.

Притяжение низкого мифа

С вершин высокого мифа легко рухнуть, разбившись о кажущуюся ужасной реальность. Тогда мы впадаем в отчаяние, чувствуем горечь и безысходность и убеждаемся: ничто уже не изменится к лучшему.

Проснувшись однажды утром, мы обнаруживаем, что партнер больше не выглядит как отражение наших фантазий. Эта минута может ознаменовать начало настоящих отношений вместо игры с высоким мифом, но иногда подобное пробуждение и столкновение с реальностью приносят с собой серьезные проблемы.

Состояние низкого мифа бывает очень трудно выносить, но в то же время оно необъяснимым образом притягивает нас. Мы впадаем в экзистенциальную депрессию, переживаем чувство безысходности и страсть к покаянию – или же теряем силы, становясь безразличными ко всему. А можем начать метаться, как зверь в клетке. Низкий миф также часто используется в политике и на войне.

Когда мы чувствуем свою сопричастность к происходящему, высокий миф открывает для нас все пути. Когда мы чувствуем себя отверженными, его сменяет низкий миф. Молодые люди, которые чувствуют, что общество отвернулось от них, становятся жертвами низкого мифа, но жизнь молодежных банд пробуждает в них высокий миф и чувство принадлежности. Возникновению чувства разобщенности с людьми могут способствовать и привилегии. Ощущение безысходности, апатия или серьезная депрессия характерны для оторванных от общества подростков из привилегированных семей, которым незнакомо чувство ответственности. В США были случаи, когда подростки впадали в ярость и расстреливали одноклассников и учителей. Они были готовы умирать и убивать других, от безнадежности считая себя маньяками[336]. На протяжении всей истории человечества во всех странах низкие и высокие мифы молодежи и даже детей использовались для того, чтобы отправлять их на войну.

Патриотизм и поддержка террористов

Чувство безысходности может обернуться приверженностью некоему великому делу, хорошему или плохому, готовностью отдать за него жизнь. Террористические акты, особенно с участием «живых бомб», произрастают из причудливого сочетания низкого и высокого мифов человека и его политической страсти.

В США страшные события 11 сентября 2001 года не только вызвали волну страха, возмущения и печали, но и сплотили общество, привели к стремлению объединиться и высоко поднять свое знамя. Хотя большая часть мира была шокирована и выражала соболезнования, были и те, кто впал в состояние высокого мифа, связанного с новой возможностью поразить политическую и экономическую систему США в самое сердце, хотя бы символически.

Национализм

Единство культуры

Национализм – это политический принцип, согласно которому основным связующим фактором в обществе является культурное единство[337]. В радикальной версии национализма единство культуры становится необходимым и вместе с тем достаточным условием для полноправного включения человека в ту или иную общность; лишь представители соответствующей культуры имеют право принадлежать к этой общности и обязаны к ней принадлежать. Следующим шагом становится ликвидация всех прочих. Для понимания того, как зарождаются националистические движения, очень важно учитывать роль высоких чувств в подобных процессах.

То, что «нация» – это принадлежность к определенной культурной или этнической группе, преподносится как «факт». Из частей I–III мы помним, что историческая несправедливость и травмы могут использоваться для провоцирования страха и возмущения, при этом сопротивляющиеся режиму группы демонизируются, расчеловечиваются и обвиняются во всех бедах сообщества. Все эти действия подогреваются нашими глубочайшими чувствами, связанными с самоопределением, домом, родной землей и любовью к сообществу. Националистические движения рождаются и существуют благодаря нашей эмоциональной вовлеченности.

Самоопределение и гордость

Национализм возникает на гребне борьбы за самоопределение, как ответ на желание избавиться от гнета и угроз существованию сообщества. Мы хотим выжить, процветать, отстаивать свою идентичность и автономию, иметь чувство собственного достоинства и гордиться своей культурой, прошлым и будущим. Мы отстаиваем право на свое место на этой земле, где сможем жить согласно своей природе, как индивидуально, так и коллективно. Лишаясь права на безопасность и самоопределение, мы испытываем невыносимую тревогу.

Дом и земля

Мы жаждем спокойствия, хотим чувствовать себя «как дома». Ощущение надежной опоры появляется, когда соблюдаются основные права человека, связанные с безопасностью и включенностью в сообщество. Этому также способствует ощущение связи со своей